Восприятие войны образованным монахом может свидетельствовать о том, каким образом война воспринимается обществом и Церковью как частью этого общества. Прежде всего, следует сказать о том, что отношение христианской Церкви к войне всегда было неоднозначным и претерпевало существенные изменения на протяжении столетий. Каноны Василия Кесарийского, отлучавшие на три года от Церкви за убийство на войне, равно как и за убийство разбойника, несмотря на то, что они явно противоречили необходимости защищать государство от внешних врагов и существенно ограничивали необходимую оборону священников, а также были осуждены такими известными канонистами, как Зонара, Аристин и Вальсамон, все же продолжали действовать. И священнослужителей отлучали от Церкви не только за участие в военных действиях, но и за убийство при необходимой обороне1.
Это происходило несмотря на то, что уже старший современник Василия Кесарийского Афанасий Александрийский оправдывал убийство на войне как вещь, происходящую в подобающее время в подобающем месте. В частности, одно из своих рассуждений о браке он иллюстрирует следующим примером: «тогда исследуем также различия в других вещах, согласно чему они возникают, например, нельзя убивать, но в войнах поражать противников и законно, и достойно похвалы, так как таким образом отличившиеся в ходе войны отмечаются великими почестями и воздвигаются им стелы, возвещающие об успехах»2.
В войнах с арабами византийцы оценили то, какую силу имеет война за веру, и пытались заимствовать идею «газавата» у своих противников. Так, Никифор II Фока, проведший всю жизнь в битвах с арабами, пытался поднять боевой дух своей армии тем, что потребовал от Церкви рассматривать всех солдат, павших в битвах с мусульманами, как мучеников Церкви. Он получил отказ на основании упомянутых канонов Василия Кесарийского3.
Столкнувшись с крестоносцами, византийцы с возмущением отвергли латинскую практику непосредственного участия священнослужителей в войне. Константин Стилб, митрополит Кизика и беженец в Никее в 1204 г., с возмущением писал о латинянах, что «архиереи в войнах и сами командуют, и сражаются впереди прочих, поражающие и поражаемые, обагряют свои руки кровью; и ученики кроткого Христа становятся человекоубийцами и этими же руками священнодействуют таинственные тело и кровь»4. Последний патриарх Константинополя перед латинским завоеванием Иоанн X Каматир пишет об этом следующее: «Как ты и твои пресвитеры приносите бескровную жертву, когда копье действовало у тебя в руках, и меч употребляешь в защиту твоего дома, и пытки у тебя обычны, и палач любезен тебе? Где против тел указан апостолами меч, когда жребий священных пастырей — души, а они обладают мыслью и бескровны, вразумляемы словом? Но так как ты не в числе иереев Божиих, то не свободен от кровей и меч твой, которого гнушается Господь»5.
Первый никейский патриарх Михаил Авториан (1206-1212 гг.) в своем обращении к византийскому войску простил все грехи павшим в битвах с латинянами: «прощаем вам, ратующим за божий народ, прегрешения ваши в жизни, всем, которых смерть настигла сражающимися в первых рядах за отечество, общее спасение народа и освобождение»6. Своим обращением Авториан фактически признал латинскую практику индульгенций, которую осудили греческие полемисты. Например, Константин Стилб, писавший о том, что «тех из них, кто погиб на войне, они провозглашают спасенными и говорят, что они тотчас направляются в рай»7. Однако прочие патриархи Никеи и Константинополя с такими отчаянными призывами к войску не обращались.
Итак, все попытки византийцев заимствовать идею «священной войны» из ислама или идею крестоносной войны за веру окончились неудачей. Идея «священной войны», наподобие той, которую исповедовали крестоносцы и мусульмане, была, по замечанию
Н. Икономидиса, совершенно чужда византийскому духу и не одобрялась отцами Церкви8.
В контексте приведенного выше небольшого обзора восприятие войны монахом Максимом Планудом будет более понятным. Прежде всего несколько слов следует сказать об участниках событий. Алексей Дука Филантропин9 был еще молодым человеком, когда Андроник ΙI Палеолог возвел его в придворное достоинство пинкерна (1293-1295 гг.) и поставил управителем (ήγεμών) западной Малой Азии. Возможно, что этот же Алексей Ду ка Филантропин был правителем (кефале) Пелопоннеса в 1290 г. и заключил с ахейским князем Флорентом де Хаинаутом мирный договор в 1291 году ,0. Назначение в Малую Азию свидетельствовало о высоком доверии императора, который уделял в своей внешней политике огромное внимание этому региону, дважды посетив его в 1290 и 1293 годах 11. Уже в 1293 г. Алексей Филантропин разгромил турок при Ахираусе (Валикезир) в северо-западной части Малой Азии и сделал их под данными империи. После этого он отправился на юг порученной ему области, отвоевал у вдовы, первой жены гарема Ментезе Сахилбега12, укрепленный остров Меланудион возле Милета и освободил город от уплаты контрибуции туркам. Отметим, что молодой Алексей Филантропин тайно предлагал этой женщине заключить с ним брак, о чем сообщает Георгий Пахимер|3. Такое поведение, если оно не основано на ложных слухах, может говорить о сепаратистском настроении молодого полководца. Но скорее всего, здесь может идти речь и о литературной выдумке, основанной на несоответствии идеала рыцарского поведения и реальной действительности. На Западе женщина не могла командовать обороной крепости, но и для рыцаря было недостойно сражаться с женщиной. Вероятно, Пахимер пытался как-то разрешить литературно это противоречие.
Другой участник сюжета — Максим Плануд, адресовавший Филантропину 28 писем, которые и будут объектом нашего анализа на предмет восприятия войны с варварами (турками) 1293- 1295 гг. в византийском обществе.
Прежде всего обратимся к образу врага в письмах Плануда. Для него турки Малой Азии тождественны варварам-персам ан- точных времен. Причем Плануд вполне осознает эту стилизацию под античность и специально использует слово «парасанг», с тем «чтобы использовать персидское слово против персов»14.
Максим Плануд приветствует Алексея Филантропина, кото рый послал их в Константинополь не только как партнеров по переговорам, но и как подданных ромеев (επεμψας ούκ ένσπόνδους μόνον, άλλα καί υπηκόους ‘Ρωμαίους),5. Задача войны для Филантропина, как ее понимает Плануд, заключается в том, чтобы прогнать «варваров» с нашей земли (τούς βαρβάρους άπό της ήμετέρας ελαύνεις)|6. Он радуется несчастиям, обрушившимся на противника, и тому, как они бегут вместе с семьями, бросив все свое имущество, от войск Филантропина.
Путешествующий по долине Меандра Плануд описывает вид «выжженной земли», оставшейся после войск Филантропина. Он созерцает разрушенные дома, порабощение и убийство жителей, добытые у противника золотые и серебряные вещи, доставшиеся победителю. Особенно обращает на себя внимание тот факт, что смиренного монаха не ужасает, что войска захватили хлеб варваров и оставили последних без пропитания на зиму (τον των πολεμίων σίτον εις ήμας μετακομιζόμενον) Мораль Плануда — горе побежденным, «поскольку должно быть варварам часто несчастными» (πολλάκις καί γάρ δυοτυχείν δει τούς βαρβάρους)Ι8. Плануд призывает Филантропина умерить свою человечность следующими словами: «Я хотел бы увидеть посланными сюда не только шкуры овец, но и шкуры и головы варваров, если не помешает твое человеколюбие»19. Храбрость варваров высмеивается Планудом: «Враги вовсе не хотят иметь тебя противником и предпочитают сделаться скорее ворами коров или овец»20.
В чем же причина подобной жестокости византийского монаха, могла ли она быть оправдана в его время? Действительно, в глазах христиан все нехристиане, оказывающие вооруженное сопротивление христианским воинам, были недостойны называться людьми. В этом понятия византийцев и крестоносцев полностью совпадают. Так, Пульхерий Шартрский писал о «бесстыдстве» мусульманских женщин, которые «во время осады Цезарии в 1101 г. осмеливались прятать во рту золотые монеты, что заставляло франкских рыцарей вспарывать им животы, дабы эти монеты достать… хронист называет “нечестием”, “грехом” (nefas) именно действия мусульман и считает их позорными»21. В свою очередь Плануд иронизирует над поведением варваров, которые со своими сокровищами, женами и детьми укрываются в хорошо укрепленной крепости от солдат Филантропина, и замечает, что эта крепость их не спасает22. Плануд восхищается замыслом Филантропина, касающимся того, что все варвары, умоляющие о пощаде, получали ее только в том случае, если вместо себя присылали равное количество соплеменников в качестве рабов, а до исполнения этого требования «человеколюбивый» Филантропин брал в заложники их жен и детей23. Плануд считает вполне приемлемым и правильным, что варвары, состоящие на службе у Филантропина, атакуют и грабят своих соплеменников и продают их в качестве рабов торговцам. Из-за огромного количества рабов их уже невозможно было продать на Кипр, и персидский раб стоил дешевле овцы24.
Плануд, описывающий военные подвиги наемников Филантропина, ничуть не сомневается в благочестии их предводителя. Варвары для нет не могул считаться людьми. Эго видно даже из ироничного пожелания Филантропину одержать победу ценой потери только одного из своих солдат — «скифского лучника»25.
Византийский интеллектуал пишет и о вопросах, всегда возникающих при завоевательных походах. Главным из них является вопрос о справедливом дележе военной добычи. Плануд многократно обращается в своих письмах к этой проблеме и призывает своего адресата отдавать каждому солдату его долю и обогащать своих людей за счет варваров, что Филантропин и делает, увеличивая свою славу26. Для сравнения здесь можно указать, что проблема справедливого дележа добычи была актуальна и в среде крестоносного воинства27.
Таким образом, восприятие войны с варварами-турками у Плануда опирается, главным образом, на понятия и ценности, обнаруживающие параллели в поведении крестоносцев. Врагу фактически отказано в праве на какое бы то ни было христианское участие и сострадание. Полностью оправдано его ограбление, порабощение и физическое уничтожение. Даже союзники-варвары не заслуживают у автора доброго слова.
Мир Православия. Сборник статей. Вып. 6. Волгоград, 2006. С. 167-173.
Примечания
- Oikonomides N. Cinq actes inedits du patriarche Michel Autoreianos // 1967. Vol. 25. P.133.
- Epistula ad Amun 68.2 -68.14. Ук. no: Oikonomides N. Cinq actes inedits… P. 133.
- Laurent V. L’idee de guerre sainte et la tradition byzantine // Revue Histoire du Sud-East Europeen. 1946. T. 23. P. 90.
- Darrouzes J. 1 л Memoire de Constantin Stilbes Contre les latins it 1963. Vol. 21. P.70.163-71.166.
- Архимандрит Арсений. Три статьи неизвестного греческого писателя начала XIII века в защиту православия и обличения новостей латинских в вере и благочестии. М., 1892. С. 71,75. Об авторстве трактатов см.: Beck -G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Munchen, 1959. S. 664; Brand Ch. M. Byzantium confronts the West 1180-1204. Cambridge, 1968. P. 226. Ο Кама- тире см.: Лебедев А. П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной церкви от конца XI до середины XV века (От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г.). СПб., 1998, С. 149.
- Oikonomides N. Cinq actes inedits… P. 119.70-74.
- Darrouzes J. Le Memoire de Constantin… P. 77.273-274.
- Oikonomides N. Cinq actes inedits… P. 132-133.
- PLP. X° 29752.
- PLP. Xe 29748.
- Laiou A.E. Constantinople and the Latins: The Foreign Policy of Andronicus II 1282-1328. Cambridge; Mass., 1972. P. 25.
- PLP. № 16767.
- II. 211.9-15; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe des Maximos Planudes an Alexios Dukas Philanthropenos und dessen Umgebung //REB. 1993. T. 51. P.116.
- Maximi monachi Planudis Epistulae / P. A. M. Leone. Amsterdam; Hakkert, 1991. Ер. 112. (Далее — Ep.). S. 180; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 132.
- Ер. S. 180.25-26; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 132.
- Ibidem.
- Ер. S. 194.27-28; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 132.
- Ep. 117. S. 194.25-26.
- Ep. 78. S. 120.3-4; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 117.
- Ep. 106. S. 169.6-8; BeyerH.-V.Die Chronologie der Briefe…S. 116.
- Лучицкая С.И. Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб., 2001. С. 159.
- Ер. 119. 198.8-12; Beyer H.-V. Die Chronologic der Briefe… S. 121.
- Ep. 120. S. 208.19-26; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 134.
- Ep. 120. S. 210.33-211.7; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 134. Заметим, что в конце своего послания Плануд высказывает желание о том, чтобы новорожденный сын Филантропина прочел это письмо, когда станет взрослым, и пошел по стопам отца.
- Ер. 107. 171.2-5; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 120.
- Укажем только одно, самое характерное послание: Ep. S. 171.15- 172.10; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 120.
- Робер де Клари. Завоевание Константинополя / Перевод, статья и комментарии М.А. Заборова. М, 1986. С. 111.