ШАМГУНОВА Т.А. Восприятие войны с варварами византийским монахом (Максим Плануд и Алексей Филантропин)

Восприятие войны образованным монахом может свидетель­ствовать о том, каким образом война воспринимается обществом и Церковью как частью этого общества. Прежде всего, следует ска­зать о том, что отношение христианской Церкви к войне всегда было неоднозначным и претерпевало существенные изменения на про­тяжении столетий. Каноны Василия Кесарийского, отлучавшие на три года от Церкви за убийство на войне, равно как и за убийство разбойника, несмотря на то, что они явно противоречили необхо­димости защищать государство от внешних врагов и существенно ограничивали необходимую оборону священников, а также были осуждены такими известными канонистами, как Зонара, Аристин и Вальсамон, все же продолжали действовать. И священнослужи­телей отлучали от Церкви не только за участие в военных дей­ствиях, но и за убийство при необходимой обороне¹.

Это происходило несмотря на то, что уже старший современ­ник Василия Кесарийского Афанасий Александрийский оправды­вал убийство на войне как вещь, происходящую в подобающее вре­мя в подобающем месте. В частности, одно из своих рассуждений о браке он иллюстрирует следующим примером: «тогда исследу­ем также различия в других вещах, согласно чему они возникают, например, нельзя убивать, но в войнах поражать противников и за­конно, и достойно похвалы, так как таким образом отличившиеся в ходе войны отмечаются великими почестями и воздвигаются им стелы, возвещающие об успехах»².

В войнах с арабами византийцы оценили то, какую силу име­ет война за веру, и пытались заимствовать идею «газавата» у сво­их противников. Так, Никифор II Фока, проведший всю жизнь в бит­вах с арабами, пытался поднять боевой дух своей армии тем, что потребовал от Церкви рассматривать всех солдат, павших в бит­вах с мусульманами, как мучеников Церкви. Он получил отказ на основании упомянутых канонов Василия Кесарийского³.

Столкнувшись с крестоносцами, византийцы с возмущением отвергли латинскую практику непосредственного участия священ­нослужителей в войне. Константин Стилб, митрополит Кизика и беженец в Никее в 1204 г., с возмущением писал о латинянах, что «архиереи в войнах и сами командуют, и сражаются впереди про­чих, поражающие и поражаемые, обагряют свои руки кровью; и ученики кроткого Христа становятся человекоубийцами и этими же руками священнодействуют таинственные тело и кровь»⁴. Пос­ледний патриарх Константинополя перед латинским завоеванием Иоанн X Каматир пишет об этом следующее: «Как ты и твои пре­свитеры приносите бескровную жертву, когда копье действовало у тебя в руках, и меч употребляешь в защиту твоего дома, и пытки у тебя обычны, и палач любезен тебе? Где против тел указан апосто­лами меч, когда жребий священных пастырей — души, а они обла­дают мыслью и бескровны, вразумляемы словом? Но так как ты не в числе иереев Божиих, то не свободен от кровей и меч твой, кото­рого гнушается Господь»⁵.

Первый никейский патриарх Михаил Авториан (1206-1212 гг.) в своем обращении к византийскому войску простил все грехи пав­шим в битвах с латинянами: «прощаем вам, ратующим за божий народ, прегрешения ваши в жизни, всем, которых смерть настигла сражающимися в первых рядах за отечество, общее спасение на­рода и освобождение»⁶. Своим обращением Авториан фактически признал латинскую практику индульгенций, которую осудили гре­ческие полемисты. Например, Константин Стилб, писавший о том, что «тех из них, кто погиб на войне, они провозглашают спасенны­ми и говорят, что они тотчас направляются в рай»⁷. Однако прочие патриархи Никеи и Константинополя с такими отчаянными призы­вами к войску не обращались.

Итак, все попытки византийцев заимствовать идею «священ­ной войны» из ислама или идею крестоносной войны за веру окон­чились неудачей. Идея «священной войны», наподобие той, кото­рую исповедовали крестоносцы и мусульмане, была, по замечанию

Н. Икономидиса, совершенно чужда византийскому духу и не одоб­рялась отцами Церкви⁸.

В контексте приведенного выше небольшого обзора восприя­тие войны монахом Максимом Планудом будет более понятным. Прежде всего несколько слов следует сказать об участниках со­бытий. Алексей Дука Филантропин⁹ был еще молодым челове­ком, когда Андроник ΙI Палеолог возвел его в придворное достоин­ство пинкерна (1293-1295 гг.) и поставил управителем (ήγεμών) западной Малой Азии. Возможно, что этот же Алексей Ду ка Фи­лантропин был правителем (кефале) Пелопоннеса в 1290 г. и зак­лючил с ахейским князем Флорентом де Хаинаутом мирный дого­вор в 1291 году ^,0. Назначение в Малую Азию свидетельствовало о высоком доверии императора, который уделял в своей внешней политике огромное внимание этому региону, дважды посетив его в 1290 и 1293 годах ¹¹. Уже в 1293 г. Алексей Филантропин разгро­мил турок при Ахираусе (Валикезир) в северо-западной части Ма­лой Азии и сделал их под данными империи. После этого он отпра­вился на юг порученной ему области, отвоевал у вдовы, первой жены гарема Ментезе Сахилбега¹², укрепленный остров Меланудион возле Милета и освободил город от уплаты контрибуции тур­кам. Отметим, что молодой Алексей Филантропин тайно предла­гал этой женщине заключить с ним брак, о чем сообщает Георгий Пахимер^|3. Такое поведение, если оно не основано на ложных слу­хах, может говорить о сепаратистском настроении молодого пол­ководца. Но скорее всего, здесь может идти речь и о литературной выдумке, основанной на несоответствии идеала рыцарского пове­дения и реальной действительности. На Западе женщина не могла командовать обороной крепости, но и для рыцаря было недостойно сражаться с женщиной. Вероятно, Пахимер пытался как-то разре­шить литературно это противоречие.

Другой участник сюжета — Максим Плануд, адресовавший Филантропину 28 писем, которые и будут объектом нашего анали­за на предмет восприятия войны с варварами (турками) 1293- 1295 гг. в византийском обществе.

Прежде всего обратимся к образу врага в письмах Плануда. Для него турки Малой Азии тождественны варварам-персам ан- точных времен. Причем Плануд вполне осознает эту стилизацию под античность и специально использует слово «парасанг», с тем «чтобы использовать персидское слово против персов»¹⁴.

Максим Плануд приветствует Алексея Филантропина, кото ­рый послал их в Константинополь не только как партнеров по пере­говорам, но и как подданных ромеев (επεμψας ούκ ένσπόνδους μόνον, άλλα καί υπηκόους ‘Ρωμαίους)^,5. Задача войны для Фи­лантропина, как ее понимает Плануд, заключается в том, чтобы прогнать «варваров» с нашей земли (τούς βαρβάρους άπό της ήμετέρας ελαύνεις)^|6. Он радуется несчастиям, обрушившимся на противника, и тому, как они бегут вместе с семьями, бросив все свое имущество, от войск Филантропина.

Путешествующий по долине Меандра Плануд описывает вид «выжженной земли», оставшейся после войск Филантропина. Он созерцает разрушенные дома, порабощение и убийство жителей, добытые у противника золотые и серебряные вещи, доставшиеся победителю. Особенно обращает на себя внимание тот факт, что смиренного монаха не ужасает, что войска захватили хлеб варва­ров и оставили последних без пропитания на зиму (τον των πολε­μίων σίτον εις ήμας μετακομιζόμενον) Мораль Плануда — горе побежденным, «поскольку должно быть варварам часто несчаст­ными» (πολλάκις καί γάρ δυοτυχείν δει τούς βαρβάρους)^Ι8. Пла­нуд призывает Филантропина умерить свою человечность следу­ющими словами: «Я хотел бы увидеть посланными сюда не только шкуры овец, но и шкуры и головы варваров, если не помешает твое человеколюбие»¹⁹. Храбрость варваров высмеивается Планудом: «Враги вовсе не хотят иметь тебя противником и предпочитают сделаться скорее ворами коров или овец»²⁰.

В чем же причина подобной жестокости византийского мона­ха, могла ли она быть оправдана в его время? Действительно, в глазах христиан все нехристиане, оказывающие вооруженное со­противление христианским воинам, были недостойны называться людьми. В этом понятия византийцев и крестоносцев полностью совпадают. Так, Пульхерий Шартрский писал о «бесстыдстве» му­сульманских женщин, которые «во время осады Цезарии в 1101 г. осмеливались прятать во рту золотые монеты, что заставляло фран­кских рыцарей вспарывать им животы, дабы эти монеты достать… хронист называет “нечестием”, “грехом” (nefas) именно действия мусульман и считает их позорными»²¹. В свою очередь Плануд иронизирует над поведением варваров, которые со своими сокро­вищами, женами и детьми укрываются в хорошо укрепленной кре­пости от солдат Филантропина, и замечает, что эта крепость их не спасает²². Плануд восхищается замыслом Филантропина, касаю­щимся того, что все варвары, умоляющие о пощаде, получали ее только в том случае, если вместо себя присылали равное количе­ство соплеменников в качестве рабов, а до исполнения этого тре­бования «человеколюбивый» Филантропин брал в заложники их жен и детей²³. Плануд считает вполне приемлемым и правильным, что варвары, состоящие на службе у Филантропина, атакуют и грабят своих соплеменников и продают их в качестве рабов торговцам. Из-за огромного количества рабов их уже невозможно было про­дать на Кипр, и персидский раб стоил дешевле овцы²⁴.

Плануд, описывающий военные подвиги наемников Филантро­пина, ничуть не сомневается в благочестии их предводителя. Вар­вары для нет не могул считаться людьми. Эго видно даже из иро­ничного пожелания Филантропину одержать победу ценой потери только одного из своих солдат — «скифского лучника»²⁵.

Византийский интеллектуал пишет и о вопросах, всегда возника­ющих при завоевательных походах. Главным из них является вопрос о справедливом дележе военной добычи. Плануд многократно обра­щается в своих письмах к этой проблеме и призывает своего адреса­та отдавать каждому солдату его долю и обогащать своих людей за счет варваров, что Филантропин и делает, увеличивая свою славу²⁶. Для сравнения здесь можно указать, что проблема справедливого дележа добычи была актуальна и в среде крестоносного воинства²⁷.

Таким образом, восприятие войны с варварами-турками у Плануда опирается, главным образом, на понятия и ценности, об­наруживающие параллели в поведении крестоносцев. Врагу фак­тически отказано в праве на какое бы то ни было христианское участие и сострадание. Полностью оправдано его ограбление, по­рабощение и физическое уничтожение. Даже союзники-варвары не заслуживают у автора доброго слова.

Мир Православия. Сборник статей. Вып. 6. Волгоград, 2006. С. 167-173.

Примечания

1. Oikonomides N. Cinq actes inedits du patriarche Michel Autoreianos // 1967. Vol. 25. P.133.
2. Epistula ad Amun 68.2 -68.14. Ук. no: Oikonomides N. Cinq actes inedits… P. 133.
3. Laurent V. L’idee de guerre sainte et la tradition byzantine // Revue Histoire du Sud-East Europeen. 1946. T. 23. P. 90.
4. Darrouzes J. 1 л Memoire de Constantin Stilbes Contre les latins it 1963. Vol. 21. P.70.163-71.166.
5. Архимандрит Арсений. Три статьи неизвестного греческого писателя начала XIII века в защиту православия и обличения новостей латинских в вере и благочестии. М., 1892. С. 71,75. Об авторстве трактатов см.: Beck -G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Munchen, 1959. S. 664; Brand Ch. M. Byzantium confronts the West 1180-1204. Cambridge, 1968. P. 226. Ο Кама- тире см.: Лебедев А. П. Исторические очерки состояния Византийско-восточ­ной церкви от конца XI до середины XV века (От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г.). СПб., 1998, С. 149.
6. Oikonomides N. Cinq actes inedits… P. 119.70-74.
7. Darrouzes J. Le Memoire de Constantin… P. 77.273-274.
8. Oikonomides N. Cinq actes inedits… P. 132-133.
9. PLP. X° 29752.
10. PLP. Xe 29748.
11. Laiou A.E. Constantinople and the Latins: The Foreign Policy of Andronicus II 1282-1328. Cambridge; Mass., 1972. P. 25.
12. PLP. № 16767.
13. II. 211.9-15; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe des Maximos Planudes an Alexios Dukas Philanthropenos und dessen Umgebung //REB. 1993. T. 51. P.116.
14. Maximi monachi Planudis Epistulae / P. A. M. Leone. Amsterdam; Hakkert, 1991. Ер. 112. (Далее — Ep.). S. 180; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 132.
15. Ер. S. 180.25-26; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 132.
16. Ibidem.
17. Ер. S. 194.27-28; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 132.
18. Ep. 117. S. 194.25-26.
19. Ep. 78. S. 120.3-4; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 117.
20. Ep. 106. S. 169.6-8; BeyerH.-V.Die Chronologie der Briefe…S. 116.
21. Лучицкая С.И. Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб., 2001. С. 159.
22. Ер. 119. 198.8-12; Beyer H.-V. Die Chronologic der Briefe… S. 121.
23. Ep. 120. S. 208.19-26; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 134.
24. Ep. 120. S. 210.33-211.7; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 134. Заметим, что в конце своего послания Плануд высказывает желание о том, чтобы новорожденный сын Филантропина прочел это письмо, когда ста­нет взрослым, и пошел по стопам отца.
25. Ер. 107. 171.2-5; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 120.
26. Укажем только одно, самое характерное послание: Ep. S. 171.15- 172.10; Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe… S. 120.
27. Робер де Клари. Завоевание Константинополя / Перевод, статья и комментарии М.А. Заборова. М, 1986. С. 111.

Смотреть и скачать статью в формате pdf