КУЧМА В.В. Война как инструмент государственной политики по «Тактике Льва»

(некоторые идеологические
И КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ)

Под наименованием «Тактики Льва» известно военно-науч­ное руководство, принадлежащее византийскому императору Льву VI Мудрому (886-912)¹ и являющееся, по справедливому замеча­нию А. Дэна, самым знаменитым во всей византийской полемологической традиции².

Объектом нашего внимания в настоящей публикации будут три фрагмента «Тактики»³, характеризующие сущность войны, причины ее возникновения, способы и приемы ведения боевых действий, воз­можные варианты использования их последствий. Поскольку авто­ром анализируемого сочинения является носитель высшей государ­ственной власти, информация «Тактики» позволяет конкретизировать общий характер военной доктрины империи, определяемый состоя­нием геополитической ситуации на рубеже IX и X столетий.

Первый из интересующих нас фрагментов содержится во вве­дении к трактату. Подчеркнув с самого начала, что высшей целью верховного правителя должна быть постоянная забота о своих под­данных, стремление «освободить их от любой напасти и вреда и дать возможность в полной мере вкусить всю полноту радости и благоденствия», Лев далее указывает:

«Людям, почитающим образ и слово Божие, всегда свой­ственно радоваться миру, пламенеть любовью друг к другу и не вооружать смертоносную руку против своих сородичей. Но поскольку дьявол, изначальный погубитель человека и враг на­шего рода, в согласии со своей природой и вследствие непоп­равимой человеческой ошибки обучил людей воевать друг с другом, то оказалось совершенно необходимым применять в войне одних людей против других всяческие ухищрения и доби­ваться того, чтобы народы, поневоле вовлеченные в войну, было нелегко победить, но можно было с помощью и посредством военно-научных знаний обеспечить их спасение и помочь им, с одной стороны, защититься от напавших на них врагов, а с другой стороны—причинить этим врагам такие страдания, ко­торые те заслуживают, чтобы был истреблен всякий, кто пер­вым начал творить зло, и был обеспечен спасительный для всех мир, которого все страстно желают и во блат которого уча­ствуют в решении государственных дел»⁴.

Концепция неприятия войны как средства разрешения межго­сударственных конфликтов имеет многовековую традицию, зало­женную еще в трудах Платона⁵. Влияние этой концепции просле­живается и в памятниках военно-научного творчества. Из всех предшественников Льва наиболее четко свое негативное отноше­ние к войне сформулировал анонимный автор эпохи Юстиниана: война охарактеризована им как «большое бедствие и наихудшее из всех зол»⁶. Поэтому Аноним рекомендует военному командованию до последней возможности уклоняться от войны,

«даже если вслед­ствие этого мы окажемся в невыгодном положении. Ибо из двух зол выбирают наименьшее: в данном случае гораздо важнее убе­речь нашу собственную землю, и поэтому состояние мира более предпочтительно по сравнению со всеми другими»⁷.

Характерно, что в основном источнике трактата Льва — «Стратегиконе Маврикия» — обобщающих характеристик военно-поли­тического положения империи не содержится ⁸; что же касается сочинения Анонима, то установить его прямое влияние на «Такти­ку» не представляется возможным. Следовательно, концепцию, сформулированную Львом в приведенном выше фрагменте, сле­дует признать достаточно самостоятельной — она питается не столько идеями, отраженными в предшествующей полемологической традиции, сколько общефилософскими воззрениями, пронизан­ными мощным конфессиональным воздействием. По крайней мере, четкую и определенную персонификацию главной причины войны в образе дьявола мы встречаем здесь впервые.

Второй фрагмент представлен тремя параграфами II главы, носящей наименование «О том, каким следует быть стратигу» и содержащей перечень важнейших требований, которым должен соответствовать военачальник⁹. Фактически уже закончив этот пе­речень, Лев, обращаясь непосредственно к стратегу, сформулиро­вал следующую рекомендацию:

«II, 48. Готовясь к войне, прежде всего заранее предус­мотри, чтобы причина этой войны была законной, и не обра­щай против врагов неправедную силу до тех пор, пока они со свойственным им нечестивым обычаем развязывания войны сами не нападут на нашу землю первыми.

II, 49. Ведь для нас всегда предпочтителен мир во имя Христа, всеединого Владыки и Господа Бога, как с подвласт­ными нам народами, так и с варварами, и если эти народы из любви к миру будут держать свои границы закрытыми и не станут действовать несправедливо, то ты и сам будешь ограж­ден от нападений, и не обагришь землю кровью ни соплемен­ников, ни варваров. Вместо того, чтобы получить обвинение врагов, что ты начал неправедную войну без какой бы то ни было несправедливости к тебе, пусть будут обвинены сами враги в том, что они сотворили несправедливость в отношении миро­любивых подданных нашего величества. Нам же, исходящим из миролюбия людей, всегда следует, насколько это возможно, добрососедствовать с сопредельными народами, желающими это­го, никогда не творить обиды тем подвластным нам народам, которые предпочитают мирное состояние всякому остальному, жить с ними в согласии и отвергать войны.

II, 50. Если же враги не проявят благоразумия, но проде­монстрируют несправедливость, вторгнувшись в нашу землю, тогда возникнет законная причина (а именно несправедливая война со стороны врагов) решительно и смело повести войну против них, поскольку они создали к этому предпосылки, под­няв неправедную руку на наших подданных; при этом появится твердая уверенность в том, что ты получишь обоснованную помощь Господа Бога и, мобилизовав все силы, преодолеешь опасность, нависшую над нашими собратьями. Именно поэто­му мы увещеваем твое достоинство предусмотреть все, чтобы обеспечить законную причину войны, и лишь при этом усло­вии поднять вооруженную руку на неправых»¹⁰.

Основополагающая идея приведенного пассажа-это идея Спра­ведливой причины войны, которая также впервые была обоснована в труде Онасандра¹¹; впоследствии она стала важнейшим состав­ным звеном византийской военной доктрины. В основном источнике «Тактики» данная идея была сформулирована в максимально скон­центрированном виде:

«Причина войны должна быть законной»¹².

Подобную афористичность Лев счел для себя недостаточной. В пол­ной мере сознавая свою высшую ответственность за общее поло­жение дел в империи, за благополучие и безопасность ее поддан­ных, автор «Тактики» решил придать этой важнейшей для себя идее подробное, развернутое обоснование¹³ и (что не менее существен­но) весьма определенную адресную направленность.

Не вызывает сомнения тот факт, что под военачальниками, чьи моральные и деловые критерии характеризуются во П главе «Тактики», Лев явно имеет в виду фемных стратигов — глав воен­ного и гражданского управления основных административно-тер­риториальных единиц, на которые тогда подразделялась империя. Известно, что в условиях фемного строя, когда имела место реаль­ная и весьма значительная децентрализация государственной (в том числе военно-политической) власти, решение вопроса о вступле­нии империи в войну зачастую оказывалось в компетенции фем­ных стратигов — именно они были вынуждены принимать такие глобальные и без преувеличения судьбоносные решения, отражать первый удар, а в дальнейшем вести военную кампанию, рассчиты­вая в первую очередь на свои собственные силы и не всегда пола­гаясь на гарантированную помощь со стороны центрального воен­ного командования¹⁴. Именно фемные страгиги в условиях благо­приятного развития событий неоднократно брали на себя инициа­тиву крупномасштабных военных вторжений на вражескую терри­торию, и если эти вторжения оказывались победоносными, такие боевые эпизоды в качестве хрестоматийных образцов еще долго потом фигурировали в письменной военно-научной традиции¹⁵.

По всем указанным причинам включение анализируемого пас­сажа именно в таком виде и именно в этот раздел трактата отнюдь не является случайным. «Пропитанный собственной легитимнос­тью»¹⁶, непреклонно убежденный в императивном характере каж­дою своего слова¹⁷, наш венценосный автор потребовал от фемного стратига проникнуться глубочайшей ответственностью за при­нимаемые им важнейшие военно-политические решения, направив свой призыв не только к государственному образу мышления, ко­торое непременно должно быть свойственно столь высокопостав­ленному должностному лицу, но и к чувству, присутствие которого обязательно в душе каждого благоверного христианина.

Третий фрагмент представлен отдельной, XVI-й по общей ну­мерации главой, посвященной действиям стратига после заверше­ния боевой операции. В главе получили продолжение и развитие, а в ряде случаев обобщение и завершение некоторые сюжеты, уже затрагиваемые ранее в предыдущих разделах трактата. Так, со­общается дополнительная информация по обеспечению религиоз­ной службы в армии (касающаяся, в частности, организации по­гребальных ритуалов); излагаются соображения о мерах мораль­ного и материального воздействия на военнослужащих в зависи­мости от их поведения в боевой обстановке; много и подробно го­ворится о необходимости сохранять верность договоренностям и соглашениям, достигнутым с неприятелем; получает дополнитель­ную аргументацию концепция законной причины войны; доказыва­ется целесообразность и оправданность поддержания постоянной готовности к ведению боевых действий. Обращают на себя вни­мание некоторые общетеоретические рассуждения автора по по­воду эфемерности самих понятий успеха и неудачи на войне, зыб­кости и неустойчивости этих абстрактно-спекулятивных категорий, диалектического сочетания в них самых разнохарактерных компо­нентов — рассуждения, выходящие за пределы собственно полемологических реалий и демонстрирующие особую приверженность Льва к сферам философского мышления. При этом следует особо подчеркнуть, что анализируемая глава «Тактики» является одной из самых самостоятельных во всем трактате — зафиксировать факты прямых текстуальных заимствований большей части изла­гаемой здесь информации не представляется возможным.

Перевод полного текста главы, сопровождаемый некоторыми выборочными комментариями, завершает нашу публикацию.

Глава XVI. О действиях после окончания войны

1. Вслед за этим следует рассказать и о том, что должно произойти после окончания войны. Ведь если ты¹⁹ хорошо органи­зовал войско, мы надеемся с Божьей помощью достичь победы.
2. Прежде всего, тебе следует вознести благодарение Гос­поду Боту нашему Иисусу Христу, и если еще до победы было обещано, что после победы будет воздан какой-либо благодар­ственный дар, не упусти из виду этот дар воздать.
3. После этого ты отыщешь тех, которые отличились в опас­ностях сражения, и каждого из этих найденных ты почтишь да­рами и почестями по их заслугам; тех же, которые проявили себя с плохой стороны, ты накажешь.
4. Ты почтишь отличившихся такими дарами, как, напри­мер, наиболее качественное вооружение, выделив его из до­бычи, собранной в ходе боевых действий; ты отметишь каж­дого из них в соответствии с их достоинствами в масштабе друнг, банд, кентархий²⁰ и всех остальных обычных воинских подразделений, находящихся под твоим командованием; наи­более мужественных из числа рядовых стратиотов²¹ ты отме­тишь меньшими знаками заслуг, а из числа архонтов²¹ — более высокими почестями. Таким образом, те участники сражения, которые оказались наиболее мужественными и отважными, бу­дут вознаграждены в первую очередь.
5. После того, как ты окажешь почести и воздашь по зас­лугам тем, кто отличился, следует наказать тех, кто проявил себя с плохой стороны²³, поскольку войску необходимо сохранять надежду на лучшее: ведь худшие боятся ошибиться, тогда как лучшие стремятся проявить свое мужество.
6. И не воздавай по заслугам только каждому индивидуаль­но, но поощряй всю тагму, или друнгу, или турму²⁴ и предоставь возможность стратиотам, отличившимся в войне, участвовать в разграблении добычи, если имеется захваченное имущество, или обоз, или город, или настрой²⁵, или что-либо другое, если ты не сочтешь более полезным определить им вознаграждение в виде ценных вещей или пленных, попавших в наши руки^2ь.
7. И разве не справедливо, что лучшие из стратиотов из честолюбия стремятся к указанной военной добыче? Как нам известно, ведь и охотникам необходимо прельщать охотничьих собак кровью пойманного зверя, а иногда и его внутренностя­ми, чтобы они делались впредь более усердными в состязаниях охоты. Точно также следует и войску быть в высшей степени готовым к битвам, особенно если война еще не завершилась.
8. Ведь война и сражение отличаются друг от друга. Вой­ной называются боевые действия от начала и до полного их завершения, включающие в себя многие сражения; сражени­ем называется частная боевая акция, которая может иметь ме­сто в ходе всей войны, а может и отсутствовать. Сражение не всегда приводит к окончанию войны, но при необходимости в ходе всей войны могут иметь место и два, и три, и большее число боевых столкновений.
9. Мы говорим, что добыча случается не во всех сраже­ниях: иногда она есть, а иногда ее нет — это будет определяться соответствующими условиями.
10. Пленных следует продать войску. Если среди добычи окажется много денег и продовольственных припасов, следу­ет приказать все их доставить к тебе; при этом должны быть обузданы всяческие притязания и с твоей стороны, и со сторо­ны всех подчиненных тебе архонтов к этим накопленным бо­гатствам и учтены все потребности. Следует по мере возмож­ности потратить общие средства таким образом, чтоб поощ­рить участвовавших в сражении — если возможно, то деньга­ми, а если денег будет недостаточно, то почестями и другими знаками достоинства.
11. Не уничтожай пленных до полного окончания войны, особенно тех, которые пользуются среди врагов наибольшей известностью, — помни о неисповедимости судьбы и больших превратностях победы, чтобы в тех случаях, если враги возьмут верх над тобой, или если твой каетрон будет ими захвачен, у тебя сохранилась возможность возвратить пленных и по воз­можности исправить случившиеся неудачи; благодаря пленным ты смог бы вновь превратить врагов в друзей и союзников. Если же они не захотят так сделать, тогда будет законно воздать им по справедливости — уничтожить пленных по твоему усмотрению на горе противнику²⁷.
12. По результатам славных дел, проявленных в тяжких во­инских трудах, прикажи, стратиг, некоторым из твоих архонтов и стратиотов, особенно отличившимся в борьбе с врагами, явиться иа торжественные пиршества, то есть трапезы и засто­лья, так чтобы архонты участвовали в пиршествах непосред­ственно с тобой, а стратиоты — с их архонтами, в составе их собственных контуберниев²⁸. Распорядись, чтобы они таким образом трапезничали и отдыхали на виду многих стратиотов, чтобы последние, видя чествование наиболее выдающихся по­бедителей после окончания сражений с врагами, становились более решительными в стремлении сделать все для победы и более подготовленными к любым невзгодам.
13. Заранее позаботься о погребении погибших, не отго­вариваясь ни обстоятельствами, ни временем, ни условиями местности, ни опасностью, случится ли тебе оказаться побе­дителем или же побежденным. Всегда благостно и богоугод­но почтение к умершим, особенно же необходимо оно к пав­шим в сражении, ибо оно одновременно и раскрывает свя­щенство погибших, и несет большое утешение живущим Ведь каждый из стратиотов, видя происходящее, думает, что то же самое предстоит испытать и ему самому. И если он уви­дит, что тела погибших остались непогребенными и поруган­ными, он воспримет это как тяжкое оскорбление для самою себя и в сражении будет спасаться бегством, чтобы не погиб­нуть и не остаться без погребения. Если же он знает, что будет удостоен чести, а после гибели и доброй памяти, то видя все это, он не уклонится от того, чтобы сражаться как можно бо ­лее мужественно.
14. Если случится так, что войско будет побеждено, не ос­тавляй мысли с помощью речей ободрить оставшихся в живых и воодушевить их³⁰; одновременно приложи силы к тому, что­бы найти возможность наилучшим образом исправить неуда­чу с помощью тайных нападений и засад³¹.
15. Ведь часто те, которые достигни успеха, проявляют себя более легкомысленными в отношении мер собственной безо­пасности. А ведь когда они относятся пренебрежительно к по­бежденным, они проявляют пренебрежение сами к себе. И по­этому зачастую удача оборачивается для счастливых бульшим вредом, чем тот, который претерпевают несчастливые.
16. Когда ты обучился на собственных неудачах, ты защи­тил себя от предстоящего, которое может принести тебе стра­дание. Тот, кто не был в несчастье и потому не имеет соответ­ствующего опыта, не обладает предвидением предосторожно­сти, чтобы не пострадать oт того, чему он не обучен. Ведь спра­ведливо было сказано в свое время кем-то из древних³², что забота о защите находится в одном ряду с оправданным опасе­нием, а неуместное пренебрежение — с безоглядной отвагой ³³.

17. Если ты завершишь войну перемирием, достигнутым вследствие устной договоренности или обоюдных соглашений, то ты, соблюдая собственное обещание, не должен нападать на врагов, но вместе с тем не оставаться беззащитным. Сохраняй спокойствие по отношению к врагам в силу достигнутых согла­шений, как это происходит в условиях мира; будь защищен­ным, чтобы не погибнуть или не пострадать от врагов, как это происходит, когда ты ведешь войну или ее планируешь.
18. Целесообразно тебе в это время не быть беспечным, но и, наоборот, не поступать вероломно по отношению к уста­новленным соглашениям, освященным клятвой Богу, но быть наготове, чтобы защититься от лукавства и коварства врагов, ибо помыслы врагов, заключивших договор и пребывающих в мире, неисповедимы. И потому тебе следует сохранять вер­ность своему слову, не поступать несправедливо и блюсти бла­гочестие, но иметь при этом в виду ненадежность врагов, что­бы не оказаться жертвой их нечестивости³⁴.
19. Сводить все к каре Божьей — мысль неправильная. Ведь человек не сразу навлекает на себя Божий суд, хотя судь­ба каждого из сущих в Его предвидении. Но разве кто-то мо­жет быть уверен, что если поступить нечестиво, уподобившись врагам, то они будут погублены, а ты будешь спасен?
20. Итак, предприняв меры по обеспечению нашей безо­пасности, мы получим возможность наглядно выявить нечес­тивость наших врагов, если она будет иметь место; таким обра­зом, ты благодаря своей предусмотрительности не претерпишь никакого вреда, а враги, замыслившие зло, проявят свою нече­стивость, когда они предпримут какие-то враждебные действия, и если они выступят против тебя, то Бог будет твоим храните­лем за твою верность согласованным договоренностям.
21. Всякого желающего что-то тебе сообщить — будет ли он раб или свободный, будет ли это ночью или днем, на марше, в лагере, в часы твоего отдыха или сна, в бане, во время трапезы и во всякое другое время и во всяком другом месте ты не должен отвергать, но тебе необходимо принять его. Ибо воена­чальники, отвергающие их, остающиеся для них недоступными и повелевающие своим слугам прогнать их прочь, лишаются тем самым многих и очень важных свидетельств. — Вот то, что касается действий после окончания войнъ! если что-либо по­добное ты придумаешь дополнительно, мы рекомендуем это также иметь в виду.

Мир Православия. Вып. 6. Волгоград, 2006. С. 11-35.

Примечания

1. Полное (по всей видимости, ангорское) название трактата: «Λέοντος ’εν Χριστώ τώ θεω αύτοκράτορος των èv πολέμοις τακτικών σύντομος παράδοσις»; сокращенное наименование «Tactica Leonis» было предложе­но К.Э. Цахариэ фон Лингенталем. Пользуемся изданием: Leonis Imperatoris Tactica. J.-P. Migne // PG. 1863.107 (далее- TL).
2. Dain A. Les stratégistesbyzantins // TM. 1967. T. 2.  P. 355. Здесь же сведения о публикациях и переводах трактата (начиная с XVI в.). Еще более подробная библиографическая справка содержится в издании: Le traité sur la guérilla (De velitatione) de l’empereur Nicéphore Phocas (963- 969). Texte établi par G Dagton et H. Mihäescu. Traduction et commentaire par G. Dagron. Paris, 1986. P. 141. № 6.
3. Поскольку весь трактат в целом (а, следовательно, и интересующие нас фрагменты) еще никогда не были переведены на русский язык, мы счита­ем возможным в дальнейшем приводить полные их тексты в нашем переводе.
4. TL, πραοίμιον. 673 В-С.
5. См., напр.: Платон. Сочинения. Т. 3. Ч. 2. М., 1972. С. 86.
6. The Anonymous Byzantine Treatise on Strategy, IѴ, 2 // Three Byzantine Military Treatises. Text, Translation and Notes by George T. Dennis. Washington, 1985. P. 20,9 (далее- Anonymus).
7. Anonymus, P. 22,25-29.
8. Причины этого явления были рассмотрены нами в статье: Куч­ма В.В. Идеологические принципы ранневнзантийской военной доктрины // АДСВ. Античная и средневековая идеология. Свердловск, 1984.
9. Характеристика деловых и личных качеств военачальника являлась обязательным сюжетом для большинства военно-научных сочинений — ис­токи этой традиции восходят еще к «Киропедии» Ксенофонта. В последую­щей литературе наиболее полный образ идеального полководца был сконст­руирован в труде Онасандра «Стратегикос», датируемом второй половиной I в. н.э. (см.: Στρατηγικός, I-II // Aeneas Tacticus, Asclepiodotus, Onasander (Works). With an English translation by membre of the Illinois Greek Club. London; NewYork, 1923. P. 374-388; далее-Onasander). Важные детали ктакой характеристике были добавлены Вегецием (см.: Флавий Вегеций Ре­нат. Краткое изложение военного дела, III, 10 // ВДИ. 1940.1. С. 267), Анони­мом VI века (Anonymus, IѴ. P. 20,18-26) и Маврикием (см.: Das Strategikon des Maurikios, VIII, 1-2. Einiuhrung, Edition und Indices von G.T. Dennis. Cbersetzung von E. Gamilischeg. Wien, 1981. S. 268—300, passim; далее — Mauricius. Имеется новый русский перевод: Стратеппсон Маврикия / Изда­ние подготовил В.В. Кучма. СПб., 2004). Опираясь на информацию предше­ственников, автор «Тактики Льва» проявил значительную самостоятельность в решении указанной проблемы — критерии профессионального и нрав­ственного облика полководца изложены Львом в обновленном и максималь­но развернутом виде, сопровождены существенными комментариями и обо­снованы соответствующими религиозными канонами.
10. TL, II, 48-50. CoL 692 D-693 В.
11. Onasander, Р. 390 392.
12. Mauricius, VIII, 2,12. Р. 280.
13. См. специальное исследование: Michaelides-Nouaros G. Ό δίκαιος πόλεμος κατά τά Τακτικά τοΰ Λέοντος τοΰ Σοφοί) // Melanges Sepheriades. Athenes,
14. Яркая картина именно такого рода беспрерывных войн, шедших на границах империи с арабами, отражена в одном из более поздних памятников военной литературы, известных под наименованием «De velitatione bellica» (наш перевод этого трактата и подробный комментарий военно-политической ситуации X века см. в издании: Два византийских военных трактата конца X века, Издание подготовил В.В. Кучма. СПб., 2002; далее -Кучма. Два трактата).
15. Наиболее типичные примеры подобных успешных военных акций стратигов Анатолики, Каппадокии, Ликанда и других фем также приведе­ны в трактате «De velitatione bellica». Следует заметить, что большинство этих стратигов происходили из славной полководческой династии Фок, основоположником которой являлся Никифор Фока (Старший) — его имя трижды встречается на страницах «Тактики Льва», каждый раз с уважи­тельным по гону определением «наш стратиг» (см.: TL, XI, 25. 800 А; XV, 38. Col. 896 D; XVII, 83. Col. 933 С).
16. В высшей степени удачное выражение Ж. Дагрона (см.: Le traite sur la guerilla… 145).
17. Императивный характер своих установок Лев специально подчер­кивает во введении к трактату: указав с самого начала, что его сочинение имеет значение «нормативного руководства», он в дальнейшем еще более усилил свой тезис: «…Мы повелеваем тщательно и с полным усердием соблюдать требования настоящего военного руководства, продиктованно­го практической необходимостью, наряду со всяким другим нашим зако­нодательным установлением…» (см.: ТЕ, προοίμιον. 677 В-С).
18. Главе XVI предшествует комплекс из четырех глав, в которых дают­ся развернутые установки по подготовке к сражению (гл. XII), по осуще­ствлению ряда военно-организационных мероприятий накануне дня сра­жения (гл. XIII), по непосредственному проведению сражения (т. XIV), по организации осады и обороны городов (гл. XV).
19. Как уже отмечено выше, адресатом подобного обращения являет­ся фемный стратег, соединявший функции руководителя и военного, и гражданского управления в масштабах вверенной ему административно- территориальной единицы.
20. По свидетельству самого Льва, друнга (или мира) предстанляла собой крупное боевое соединение численностью до 3000 чел., которое на­ходилось под командованием друнгария; банда (или тагма), возглавляемая комитом, являлась воинской частью численностью не менее 200 и не более 400 чел.; кенгархия во главе с кентархом (или гекатонтархом) состояла из 100 солдат (см.: TL, IV, 9-11,45. 701 D, 709А).
21. Стратиоты—термин для обозначения рядового состава всех родов войск (пехоты, кавалерии, флота, инженерной службы), противопоставляе­мого командному составу — архонтам (см. следующее примечание). С офор­млением в Византии фсмного строя термин стратиоты приобрел конкретно- технический смысл и стал употребляться для обозначения особого сосло­вия, призванного исполнять воинскую службу за право владения земель­ным участком установленной ценности. Справку о происхождении, сущно­сти и исторической эволюции стратиотского сословия см.: Кекавмен. Сове­ты и рассказы. Поучение византийского полководца XI века. Изд. 2 / Подго­товка текста, введение, перевод с греческого и комментарий Г.Г. Литаврина. СПб., 2003. С. 375-377 (далее — Литаврин. Кекавмен). Подробная харак­теристика юридического статуса и материального положения различных категорий населения, имеющих отношение к военной службе, дана Ж. Дагроном (см.: Le traite sur la guerilla… P. 264-269.
22. Архонты — обобщающий термин для обозначения командного со­става армии, противопоставляемого рядовому составу — стратиотам. Под­робная характеристика архонтов, начиная со стратега и турмарха и кончая пентархом и тетрархом, дана в главе IV «Тактики Льва».
23. Подробный перечень воинских наказаний содержится в главе VIII «Тактики Льва», играющей роль специального военно-дисциплинарного устава. Основным источником этой главы явились разделы 1,6-8 «Стратегикона Маврикия». Сравнительную характеристику военно-дисциплинар­ных установлений «Тактики» и «Стратегикона», а также т.н. «Воинского Закона» см. в публикации: Кучма В.В. ΝΟΜΟΣ ΣΤΡΑΤΙΩΤΙΚΟΣ (К вопро­су о связи трех памятников византийского военного права) // ВВ. 1971.32.
24. Турма (или мера) — самая крупная боевая единица в составе визан­тийской армии, состоявшая из трех друнг (или мир). Подробная организа­ционно-техническая характеристика фемной армии была дана нами в ста­тье: Кучма В.В. Из истории византийского военного искусства на рубеже IX-X веков. Структура и численность армейских подразделений // АДСВ. Вып. 12. Свердловск, 1975.
25. Кастрон — термин, употребляемый в военных трактатах в двух ос­новных значениях: либо специально оборудованное военно-крепостное со­оружение, либо укрепленное поселение (обычно городского типа). Основ­ная литература по термину указана в нашем издании: Кучма. Два трактата. С. 141, примечание 267.
26. Подробную справку о составе, размерах и принципах распределе­ния военной добычи (с указанием источников и литературы) см.: Кучма. Два трактат С. 164, примечание 286.
27. Различные варианты обращения с военнопленными в зависимос­ти от изменения боевой обстановки подробно освещаются как в более ранних («Стратегикон Маврикия»), так и в более поздних (трактаты конца X века) памятниках военной литературы — см. об этом: Кучма. Два тракта­та. С. 158-159, примечание 283; с. 168, примечание 288.
28. Контуберний — группа солдат численностью от 5-10 до 8-16 че­ловек, тесно связанных между собою фактом близкого расположения друг с другом в боевом строю, в маршевой колонне и в условиях лагерной сто­янки, где они должны были иметь общую палатку и питаться из одного котла. По свидетельству самого автора «Тактики», контубернии следова­ло формировать из родственников и друзей, добиваясь их максимальной сплоченности в бою; рекомендовалось также учитывать и возрастной со­став кошуберния, включая в него вперемешку и новобранцев, и старослу­жащих (см.: TL. IV, 38-40. Col. 708 А-С). Подробную справку о контуберниях (с указанием источников и литературы) см. в издании: Никифор II Фока. Стратегика / Перевод со среднегреческого и комментарии А.К. Нефедкина. СПб., 2005. С. 43.
29. Ряд сюжетов, связанных с конфессиональными проблемами ви­зантийской военной организации, был уже рассмотрен нами ранее в спе­циальной статье: Кучма В.В. Религиозный аспект византийской военной доктрины: истоки и эволюция // Средневековое православие от прихода до патриархата. Вып. 1. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1997. По свидетельству са­мого автора «Тактики Льва», главной причиной создания его трактата яви­лась арабская опасность (см.: TL, XVIII, 142. Col. 981 В-С). В противовес идеологии джихада, взятой на вооружение тогдашними руководителями арабского сообщества, Лев фактически разрабатывает концепцию «хрис­толюбивого воинства», согласно которой высшее предназначение армии ромеев состоит в том, чтобы ратоборствовать во имя торжества Правосла­вия (Ibid., XVIII, 19. Col. 949 D). Будучи участником «священной войны», ромейский стратиот, по мысли Льва, сражается на поле боя за свою веру и за своих братьев по вере (Ibid., XIV, 35. Col. 860 А), и если ему будет угото­вана гибель, он может твердо уповать на то, что в будущем его будет ждать вечное блаженство (Ibid., XVIII, 133. Col. 977 С). Среди позднейших военных писателей наиболее последовательным сторонником Льва по данному воп­росу следует признать автора трактата «О боевом сопровождении» (см. об этом: Кучма. Два трактата. С. 204-205).
30. Из информации главы II «Тактики» явствует, что ораторские спо­собности причисляются автором трактата к важнейшим критериям образ­цового военачальника. «…Это качество, — указывает Лев, — может принес­ти войску громадную пользу. Выстроив войско к сражению, стратиг побу­дит своей речью презреть опасности, а зачастую и самую смерть, и про­явить стремление к делам добрым и достославным. Даже боевая труба, прозвучавшая в ушах, не столь сильно побуждает душу к битве, как слово, сказанное со знанием дела, устремляет к доблести, делает услышавших его готовыми к борьбе и изгоняет чувство страха. Если же войско постигнет неудача, слово утешения вновь укрепит души. Слово стратига способно оказаться гораздо более действенным для утешения войска в неудачах, чем усилия врачей, исцеляющих раны. Ведь врачи оказывают помощь одним только раненым, причем чаще всего лишь на короткое время, тогда как слово стратига сразу же укрепляет дух как пострадавших, так и утомлен­ных, а в бодрых возбуждает мужество и отвагу» (TL, Н, 13. Col. 684 D — 685 А). Следует заметить, что обращение военачальника к войску с воо­душевляющей речью являлось многовековой традицией, широко извест­ной практически по всем памятникам военной литературы. К VI в. отно­сится специальное руководство, известное под наименованием «Rhetorica militaris», которое являлось своеобразным пособием для стратигов по обу­чению ораторскому искусству (см. о нем: Dain A. Les strategists byzantins… Р. 343-344). Подробную характеристику организации идеологической рабо­ты среди военнослужащих см. в статье: Кучма В.В. Методы морально-поли­тического воздействия на византийское войско по «Тактике Льва» // АДСВ. Выл. 3. Свердловск, 1965.
31. Следующая, XVII-я глава «Тактики», носящая наименование «О нео­жиданных нападениях», концентрирует в себе подробную информацию по данному вопросу.
32. Древние — термин, активно используемый практически всеми во­енными писателями (как более ранними, чем Лев, так и более поздними) для обозначения своих предшественников по профессии (военачальников, обычно достаточно высокого ранга) или по жанру (военных теоретиков, авторов полемологических руководств). Как было справедливо отмечено Г.Г. Литавриным, термин древние не обязательно должен соотноситься с адресатами античного времени: под ним могли подразумеваться и персо­нажи весьма недалекого прошлого (иногда в пределах одного полустолетия) — см. об этом: Литаврин. Кекавмен. С. 357.
33. Установить прямой источник данной сентенции не представляется возможным.
34. Информация §§ 17 и 18 сводится к двум тесно связанным между собой идеям. Одна из них — это идея о необходимости строгого соблюде­ния соглашений и договоренностей, достигнутых в переговорах с неприя­телем. Первым среди военных авторов об этом подробно писал Онасандр: он призывал военное командование сохранять максимум благоразумия, пунктуально соблюдать условия перемирия, не допускать никаких, даже самых малейших, их нарушений. Одновременно Онасандром формулируется требование соблюдать постоянную бдительность, обеспечить меры собственной безопасности, находиться в состоянии полной боеготовности перед лицом возможных вражеских провокаций (см.: Onasander, P. 492-494). Воззрения Онасандра были активно восприняты последующи­ми военными теоретиками и практиками, в том числе Маврикием — через его посредство эти идеи нашли воплощение в трактате Льва.

Смотреть и скачать статью в формате pdf