МИХАЙЛЕНКО С.В. Роль арсенитов в политической жизни Византии в начале XIV в.

Церковная политика Михаила VIII Палеолога (1224—1282) оставила для его сына и преемника Андроника II (1282—1328) тяжелое наследие. Византийская Церковь была расколота на це­лый ряд враждующих и непримиримых по отношению друг к другу церковных группировок (в то время духовенство, импера­торский двор и общество в целом были разделены на три фрак­ции: униаты, иосифляне и арсениты), и данное обстоятельство представляло собой значительное препятствие для установления гражданского мира в империи Поэтому одним из основополага­ющих направлений внутренней политики Андроника II стало примирение противоборствующих церковных партий и достиже­ние успокоения в Церкви.

Уже спустя две недели после смерти Михаила VIII на пат­риарший престол был вновь возведен Иосиф I (поклявшийся в 1273 г. никогда не признавать унии с Католической Церковью), сменивший на этом послу Иоанна Векка². В скором времени было объявлено о восстановлении православной веры и реабилитации всех противников униатской политики Михаила VIII Палеолога. Стремление Андроника II восстановить церковное единение как можно спокойней и мягче обусловливало лавирование между интересами отдельных группировок. Однако это не только не приводило к установлению мира, но, напротив, вызывало раз­ногласия и разлад в лоне Византийской Церкви. Арсениты, оп­позиционно настроенные по отношению к церковным властям, выступали как наиболее последовательные противники церков­ного примирения. В условиях резкой дестабилизации внутреннего и внешнего положения в империи закономерен вопрос о роли и масштабах противодействия центральной власти со стороны арсенитского движения. В этой связи цель настояшей статьи заклю­чается в рассмотрении указанного аспекта.

Начало расколу было положено после того, как Михаил VIII Палеолог обманным путем заставил патриарха Арсения в январе 1260 г. короновать себя и провозгласить императором безо всякого упоминания о малолетнем законном наследнике Иоанне IV Ласкарисе. Это было сделано в нарушение прилюдно произне­сенной торжественной клятвы, согласно которой Михаилом Па­леологом и Иоанном IV предоставлялись гарантии от взаимных посягательств на власть и жизнь друг друга. Конфликт между патриархом и Михаилом Палеологом возник еще во время цере­мониала коронации и в результате последующего своего разви­тия закончился смещением патриарха Арсения и его заменой Никифором, митрополитом Эфеса. Однако первый этап раскола продолжался относительно непродолжительное время, и после смерти Никифора Арсений был возведен на патриарший престол. Вскоре Михаил VIII Палеолог короновался повторно, но уже в храме Святой Софии, и, желая утвердить собственную динас­тию, приказал ослепить Иоанна Ласкариса и поместить его в заключение. В ответ на эти действия патриарх Арсений наложил на Михаила церковное отлучение и, несмотря на неоднократные попытки императора добиться примирения, остался тверд в сво­ем решении. Опасаясь за свою власть, Михаил VIII Палеолог начал плесзи интриги с целью низложения патриарха. В итоге неким Эпситопулом был составлен обвинительный акт, осно­ванный на достаточно смешной сплетне: якобы патриарх допус­кал к причастию укрывавшегося в Константинополе персидско­го султана Из ад-дина II и его сына, в то время как они не были обращены в христианскую веру. По решению Синода патриарх Арсений был вновь смещен с патриаршего престола. Это вско­лыхнуло различные слои населения и до предела усилило напря­женность внутри страны. Византийский историк Георгий Пахи­мер повествует о масштабах трагедии, постигшей Церковь и об­щество в целом, следующим образом: «В самом деле, раскол в Церкви в то время продолжал расти до такого предела, что даже домашние в семьях были поделены: отец принимат одну сторо­ну, сын — другую, и то же самое касательно матери и дочери, невестки и свекрови., и человек, который вчера всецело доверял кому-то, отвернулся от него на следующий день»³. За этими риторическими фразами проглядывается глубокий раскол, разде­ливший Церковь и обозначивший жесткое противостояние в ви­зантийском обществе.

Со временем движение сторонников патриарха Арсения при­обретает крайне консервативный характер прежде всего в отно­шении к официальной церковной власти. В своем противостоя­нии они достигают огромного влияния и находят своих привер­женцев в различных слоях византийского общества⁴.

Однако как далеко могли они пойти для достижения своих целей и было ли это движение традиционным для истории ви­зантийской Церкви?

А.П. Лебедев полагает, что арсенитская схизма, в целом впи­сываясь в русло традиционного для Византии противоборства между монашеством (зилотами) и так называемым белым духо­венством (политиками), отличалась крайней радикальностью и способностью раскольников добиваться своих целей, не оста­навливаясь даже перед посягательством на власть императора при благоприятно складывавшейся для этого ситуации⁵. По мнению американской исследовательницы А. Лайу, движение сторонни­ков патриарха Арсения не выходило за рамки традиции, по­скольку проблемы, с которыми столкнулись Византийская Цер­ковь и государство, по своему содержанию были аналогичны тем, которые возникли после восстановления иконопочитания в 787 и 843 гг.⁶ Однако неудачи религиозной политики Андроника II объясняются в значительной мере воздействием нового фактора: в обществе активно распространялись слухи о том, что патриарх Иосиф был отлучен Арсением⁷. В самом деле, как справедливо отмечает Р.Е. Синкевич, если бы это соответствовало действи­тельности, то избрание Иосифа было бы незаконным и, соот­ветственно, были бы неправомерными все юридические акты патриарха. Таким образом, любой священник или епископ, при­нимающий причастие с патриархом, также подвергался бы отлу­чению. Неразрешенность данной проблемы и колебания импера­тора в решении «арсенитского вопроса» толкало адептов этою течения на прямое противостояние императорской власти и при­нятие нетрадиционных решений⁸.

В первые годы XIV столетия атмосфера в Византии была накалена до предела. Государство переживало глубочайший кри­зис, который являлся следствием разложения системы государ­ственного управления и истоки которого следует искать в более раннее время. Ослабление центральной власти пагубно сказыва­лось на всех сферах жизни византийского общества, предопреде­ляя как волнение и смуту внутри страны, так и неспособность государства успешно противостоять натиску извне. Сама полити­ка Андроника II Палеолога, противоречивая и крайне непосле­довательная, делала его и без того слабые позиции еще более шаткими. Неудивительно, что в сложившейся обстановке обнаруживаются силы, заинтересованные в захвате власти и смене правителя. В письмах патриарха Афанасия I (1289—1293, 1303— 1309) обнаруживаются некоторые сведения об интригах супруги императора Ирины, стремившейся возвести на престол своего сына; о политике Карла Валуа, унаследовавшего права на визан­тийский трон еще со времен Латинской империи, и примкнув­ших к нему наместников Фессалоник и Сарда, желавших осво­бодиться от власти Андроника II и заручиться поддержкой про­тив турецких завоевателей⁹. Но наибольшую известность приоб­рел антидинастический заговор Иоанна Дримия, направленный на смещение династии Палеологов. Несмотря на тот факт, что данное выступление в отечественной и зарубежной историогра­фии было рассмотрено с различных точек зрения, оно продол­жает оставаться в недостаточной степени исследованным по це­лому ряду аспектов, среди которых ключевым моментом высту­пает вопрос об участии в нем арсенитов. Прояснение позиции сторонников патриарха Арсения по отношению к этому заговору и их роли в его подготовке вплотную подводит к пониманию значимости штияния раскольничествующих на ход политической жизни Византии в начале XIV в.

При изучении выступления Иоанна Дримия историки опи­раются главным образом на информацию, содержащуюся в по­слании патриарха Афанасия I к императору Андронику II¹⁰ и на сведения главы 15 книги XIII «Истории» Георгия Пахимера». В первом случае речь идет об отлучении Иоанна Дримия и других членов организованного им заговора, во втором —дается обобща­ющая характеристика сложившегося положения в империи сквозь призму усиления внутренней и внешней оппозиции к централь­ной власти. Детальное исследование заговора осложняется крайне субъективной позицией Афанасия I и краткостью изложения Ге­оргием Пахимером происходивших в Константинополе событий. Это обстоятельство находит отражение в работах, посвященных проблемам Византии начала XIV в., где данный эпизод не полу­чил однозначной оценки. Исследователи расходятся во мнениях по целому ряду вопросов, связанных, в первую очередь, с опре­делением характера движения, социального состава его участни­ков, наконец, с проблемой датировки заговора.

Основывая свои взгляды на дате послания патриарха (В. Лораном и А.-М. Толбот, письмо датируется 1305—1306 гг.)¹², а также на единственном хронологическом указании Георгия Па­химера (XIII, 15) «…καί ταΰτα κάψω χςιμώυος καί κρύους», само движение историки, как правило, относят к зиме 1305 г.¹³ В то же время И.Е. Троицкий помещает его в рамках 1307—1308 гг.¹⁴ А. Файе считает, что попытка смещения Андроника II Палеолога была предпринята не позднее лета 1305 г.¹⁵

Большинство ученых придерживается точки зрения, согласно которой за заговором Иоанна Дримия стоит прежде всего цер­ковная оппозиция, возглавляемая партией арсенитов.

Так, А.П. Лебедев убежден, что дерзость зилотов (арсени­тов) была настолько велика, что простиралась до революцион­ных попыток, направленных против неугодных им императоров. Об этом свидетельствуют неоднократные угрозы и очень суро­вые требования, предъявлявшиеся зилотами к особам царской фамилии: при императоре Михаиле зилоты распространяли в об­ществе василографии и оскорбительные для него сочинения; вско­ре после смерти Михаила они представили вдовствующей импе­ратрице Феодоре покаянную грамоту с требованием отречься от всего того, что было сделано Михаилом, которую она была вы­нуждена подписать; добиваясь от Андроника выгодных для них решений, зилоты не раз пускали в ход устрашения против этого венценосца^|6. Поэтому выступление Иоанна Дримия представля­ет собой характерный пример такого «преступного движения», когда, стремясь достигнуть своих желанных целей, арсениты выставили против императора самозванца, принимая тем самым непосредственное участие в подготовке и организации ан гидинастического мятежа^|7.

И.Е. Троицкий выделяет два неоспоримых, на его взгляд, момента, содержащихся в этом движении: а) попытка Иоанна Дримия имела чисто политический характер; б) арсениты при­няли в ней самое живое и деятельное участие^|8. В этом нет ничего удивительного, поскольку политический вопрос в движении арсенитов был тесно связан с вопросом церковным. Арсениты выступали не только против несправедливого низложения пат­риарха Арсения, но и в равной степени против смещения закон­ной династии Ласкарисов. Тот факт, что во все времена церков­ный вопрос превалировал над политическим, вполне объясним, так как численность и нравственная сила были на стороне пред­ставителей церковного элемента в расколе и оппозиция прави­тельству в церковной сфере представляла больше шансов на ус­пех, нежели в сфере политической: интересы веры и Церкви были в это время ближе пониманию и сердцу народной массы на Востоке, чем интересы политики и династии. Пока арсениты на­деялись достигнуть своих целей путем переговоров с правитель­ством, они весьма сдержанно и осторожно касались политичес­кого момента в своей оппозиции, но как только они убедились в несбыточности своих надежд, то сразу ухватились за полити­ческий вопрос как последнее средство добиться от Андроника 11 реализации своих требований¹⁹.

Н.Д. Барабанов полагает, что заговор Иоанна Дримия со­зрел в среде оппозиционного духовенства и осуществлялся при его широком участии с попыткой привлечения к мятежу раз­личных сил внутренней и внешней оппозиции центральному пра­вительству, что стало возможным благодаря сложному положе­нию страны. Это подтверждается многократными указаниями пат­риарха в его послании к Андронику II на мнимое священство Дримия, которым тот широко пользовался, а также сообщением об активном участии арсенитов, что ставило под удар не только императора, но и патриарха. Следовательно, именно арсениты — сильнейшая в то время группировка в Церкви — явились глав­ной опорой выступления, которое необходимо рассматривать как заговор церковной оппозиции, направленный на смещение им­ператора и патриарха²⁰.

В. Лоран отмечает, что в неблагоприятный для императора момент церковная партия арсенитов приложила все свои усилия, чтобы поставить под сомнение законность династии Палеоло­гов²¹. По мнению А. Кондояннопулу, тайный заговор Иоанна Дримия, организованный внутри столицы, был не чем иным, как восстанием арсенитов, обусловленным их поддержкой дина­стии Ласкарисов и глубоким расколом внутри византийского общества²².

Впрочем, в раде работ исследователи акцентируют внима­ние на независимом по отношению к партии арсенитов положе­нии Иоанна Дримия и на неоднородности социального состава участников заговора, выходящего за пределы церковной оппо­зиции. «Империя была совершенно расшатана заговором Иоанна Дримия, мнимого потомка Ласкарисов, который, получив по­мощь от каталонцев, турок, сербов и используя поддержку арсенитов, объединил в единую связку силы внутренней и внешней оппозиции», — пишет Ж. Верпо²³. Аналогичную мысль высказы­вает и А. Лайу, которая считает, что Дримию, действовавшему в союзе с двумя военными людьми, используя проласкаридское антипалеологовское настроение, удалось привлечь на свою сто­рону фракцию арсенитов и, что было еще более опасным для центральной власти, низшие социальные слои византийского общества²⁴. А.-М. Толбот, анализируя письмо патриарха Афана­сия I к императору Андронику II Палеологу, указывает на стрем­ление Дримия и его сообщников найти поддержку у арсенитов, враждебно насгроенных к правящей династии²⁵. Таким образом, исследовательница подчеркивает, что мы можем говорить скорее о желании заговорщика привлечь арсенитов на свою сторону, нежели о его зависимости от них.

Наиболее осторожную позицию при рассмотрении выступ­ления Иоанна Дримия занимает И. Шевченко, полагающий, что за беспорядками в столице, вполне вероятно, могли стоять сто­ронники патриарха Арсения, являвшиеся тайными подстрекате­лями заговора, но в то же время следует быть осторожными в отношении «официальной версии», согласно которой партия Дримия вступила в контакт с каталонцами, турками и болгара­ми, поскольку в трудные времена заговор с врагом всегда был любимым обвинением любого режима против политических про­тивников²⁶.

В 1996 г. вышла в свет статья французского историка А. Файе, в которой автор излагает принципиально новое понимание со­держания источников, свидетельствующих о заговоре²⁷. А. Файе пересматривает устоявшиеся в научной среде взгляды как на со­став участников, так и на проблему датировки мятежа. Проведя тщательный анализ 15 главы (XIII) «Истории» Георгия Пахиме­ра, сопоставляя и подкрепляя свою точку зрения данными, по­черпнутыми из других источников, французский историк при­ходит к следующим выводам:

• — в 1305 г. имело место, как минимум, два выступления, о чем свидетельствует введенный Георгием Пахимером оборот «êvOev μέν … екеГбег 6è», противопоставлявший, по-видимому, две группы заговорщиков, ставивших, несомненно, идентич­ные цели и искавших поддержки у каталонцев, которые угро­жали Константинополю, но сформировавшихся в двух различ­ных сферах: Иоанн Дримий организовал антидинастический за­говор, имевший своей целью свержение Андроника Старшего и восстановление на византийском престоле династии Ласкарисов, тогда как слуга схол Ферран Д’Оне и префект армии Мизакис пытались, вероятнее всего, поставить население и армию византийцев в зависимость от каталонских наемников посред­ством военного мятежа²⁸;
• общее осуждение заговорщиков и заключение их в тюрьму не обязательно служит доказательством их совместных действий; более того, в послании патриарха Афанасия I, осуждающем мятеж­ников, имена Феррана Д’Оне и Мизакиса не упоминаются, напро­тив, в качестве ближайшего сподвижника Иоанна Дримия упоми­нается некий его приверженец из Миры Ликийской²⁹;
• содержание 15 главы книги XIII противоречит данным 26 главы книги XII «Истории», в которой Пахимер упоминает ка­талонца (Феррана Д’Оне), носившего чин адмирала и находив­шегося в доме своего тестя Рауля Паши (союзника каталонцев), где он был осажден и горел; если рассматривать указанные главы как отличные и последовательные по отношению друг к другу, то получается, что Ферран Д’Оне, изменив единожды Андрони­ку II и чудом оставшись в живых после пожара, вновь завоевы­вает милость императора и назначается на должность доместика схол и уже в новом для себя качестве, замыслив измену, был обличен и арестован; подобное же развитие событий маловероят­но, поскольку Георгий Пахимер ясно дает понять, что в резуль­тате пожара все жильцы дома погибли; в пользу последнего го­ворит и свидетельство западного хрониста Рамона Мунтанера, который упоминает о смерти адмирала; с другой стороны, если в этих главах повествуется об одних и тех же событиях, противо­речие исчезает само собой; в таком случае заключительная часть 15 главы (XIII) частично напоминает события более раннего вре­мени, которые входят в общую картину действий: противостоя­ние центральному правительству со стороны внутренней и внеш­ней оппозиции³⁰;
• события военного мятежа, поднятого Ферраном Д’Оне и префектом армии Мизакисом, упоминаемые в 15 главе (Х111). не могут датироваться концом 1305 г., так как смерть адмирала датирована 28 мая 1305 г.; вероятнее всего, в данном отрывке делается сообщение о внутренней обстановке в городе, ухудшившейся после убийства Рожера де Флора (30-го апреля 1305 г.) и бесчинств каталонцев во Фракии³¹;
• упоминание Пахимером антидинастического заговора и военного мятежа Феррана Д’Оне и Мизакиса в едином контек­сте позволяет датировать выступление Иоанна Дримия весной — летом 1305 г.³²

Опираясь на сделанные выводы, А. Файе дает общую кар­тину развития событий 1305 — начала 1306 г. Весной 1305 г., по прошествии некоторого времени после убийства лидера каталон­цев Рожера де Флора, Ферран Д’Оне и присоединившийся к нему префект армии Мизакис подготавливают военный мятеж. Будучи обличенным и опасаясь ареста, Ферран Д’Оне укрывает­ся в доме Рауля Паши, где и погибает во время пожара в мае 1305 г. Заговор Иоанна Дримия, организованный приблизитель­но в то же время или несколько месяцев спустя, окончательно завершается ссылкой арсенитов зимой 1305—1306 гг.³³

Таким образом, при всей разности подходов, используе­мых исследователями при изучении заговора Иоанна Дримия, наблюдается общность взглядов на роль арсенитов в подготовке и организации мятежа, которая, по мнению абсолютного боль­шинства ученых, была определяющей или, по крайней мере, весьма значительной. Постулирование данного положения бази­руется на достаточно веских аргументах:

• сведения, содержащиеся в основных источниках по исто­рии заговора — письмах патриарха Афанасия 1 и «Истории» Ге­оргия Пахимера, указывают на участие арсенитов в организации выступления Иоанна Дримия ³⁴;
• поддержка сверженной Михаилом VIII Палеологом (1224— 1282) законной династии обусловила изначально тесную взаи­мосвязь церковных и политических аспектов в содержании арсенитского движения, являвшегося в равной степени отражением династической борьбы между Ласкарисами и Палеологами;
• радикальность действий и непримиримость арсенитов, про слеживающиеся на всем протяжении существования этого тече­ния, позволяют предположить их способность к организации по­пыток для реализации своих требований насильственным путем;
• заинтересованность партии арсенитов в смене правителя и смещении ненавистного им патриарха позволила бы беспрепят­ственно достичь желанных целей;

— разочарование в проводимой Андроником Старшим цер­ковной политике и благоприятно складывавшаяся в стране внут­ренняя и внешняя обстановка должны были подтолкнуть арсенитов к решительным действиям по осуществлению своих планов.

Такая, на первый взгляд, исчерпывающая, не подлежащая сомнению система доказательств должна исключать иное пони­мание значимости арсенитов в подготовке антидинастического мятежа. Однако данная система взглядов содержит в себе извест­ную долю противоречия как в отношении характера арсенитского движения, так и в плане определения природы заговора и степени участия в нем арсенитов.

Выступление Иоанна Дримия стоит особняком в истории этого течения и больше вызывает вопросов, нежели дает ответов. Низложение патриарха Арсения в 1265 г., безусловно, привело к возникновению оппозиции Михаилу VIII Палеологу. Напряже­ние достигло такой степени, что император был вынужден со­звать общее собрание, на котором он выступил с пространной речью, содержащей массу угроз, адресованных и тем, кто нару­шает общественное спокойствие, и тем, кто внемлет их словам¹⁵: «… не правда ли, что кое-кто, рассчитывая на беспорядок, нахо­дит причину пытаться снова возбудить страх и расколоть Цер­ковь Божию. Стало быть, то, к чему естественным образом стре­мятся эти люди — по природе |своей], вследствие долгой при­вычки скрывающиеся по углам и совершающие свои дела в тай­не — даже и без того [говорить] излишне: но прельщающихся столь необдуманно их беседами мы немедленно подвергнем наи­худшему наказанию Множество облеченных монашеским саном проникает в ваше жилище… они станут обвинять василевсов и, смешав новые обстоятельства со старыми, будут сожалеть, что дела в Церкви нехороши, и, может быть, также в подобном расположат других, и через это, выжидая улучшения, будут и их вводить в заблуждения, ибо таковы, без сомнения, речи этих клеветников»¹⁶.

Более того, смещение патриарха Арсения привело не толь­ко к глубочайшему расколу в Церкви и обществе, но и вызвало разлад среди самих раскольничествующих, делившихся на раз­личные группы: «С другой стороны, они были вполне неприми­римы между собой… члены каждой партии находились в обоюд­ном несогласии: некоторые относительно раскола одним обра­зом, а другие — другим, некоторые с умеренным отношением, другие — со строгим отношением»³⁷. То же самое мы находим в «Обращениях» Феолипта Филадельфийского³⁸, который отмечал, что «…они [арсениты] разбились на много частей… и во взаим­ном несогласии проистекало еще больше интриг, и споры послу­жили причиной того, что они непристойно превознеслись и пре­зирали во множестве начальствующих: один говорит, что такой-то должен быть патриархом, другой же говорит — такой-то; иной говорит: “Тот |τούτου) архиерей”, второй говорит: “Нет, другой”. И таким образом они делятся»³⁹. Однако вне зависимости от внут­ренних разногласий, на всем протяжении существования раскола четко прослеживается преемственность методики борьбы арсенитов. Так, спустя 3—4 недели после низложения патриарха Арсе­ния, когда страсти еще не улеглись, был предотвращен заговор, возглавляемый неким Франгопулом, направленный против им­ператора. О заговоре донес один из заговорщиков, француз Карл, некогда убивший нротовестиария Музалона, опекавшего после­днего отпрыска династии Ласкарисов⁴⁰. Заговорщики были схва­чены и подвергнуты жесточайшим пыткам, на которых «… по­буждаемые ли истиной, или силой мук, объявляли, что он (патриарх Арсений) действительно связан с ними соумышлением»⁴¹. Воспользовавшись полученным признанием, Михаил ставит пе­ред Собором вопрос о необходимости дополнительного рассле­дования по факту причастности патриарха к злоумышленникам⁴². С этой целью к Арсению были отправлены епископ Моноконстантин Неокесарийский, временно управляющий Приконнийской церковью Мокиса, секретарь, Галин и занимавший долж­ность протекдика Георгий Пахимер⁴³. Возвратившись обратно, они имели откровенный разговор с императором, после которо­го Михаил, убедившись в совершенной для себя безвредности низложенною патриарха, не только прекратил дальнейшее рас­следование, но и предпринял меры по улучшению условий его содержания⁴⁴.

Данный пример представляет интерес в плане определения тактики действий арсенитов в ответ на новое обвинение в адрес Арсения, не оправданное следствием. Оказывается, принцип ве­дения борьбы, избранный сторонниками смещенного патриарха, остался неизменным по отношению к тому, который был про­возглашен ими после удаления патриарха Арсения в следующем лозунге: «Не прикасайся, вовсе не дотрагивайся до того, кто одобряет низложение патриарха или хотя бы имеет общение с одобряющими»⁴⁵.

И хотя в действительности арсениты не являлись замкнув­шейся в себе группой раскольников, как это можно было бы заключить исходя из содержания такого лозунга, тем не менее, их отношение к представителям официальной Церкви строилось в полном соответствии с провозглашенным принципом, который с самого начала предопределил методику ведения борьбы, сводив­шейся к нападкам и провокациям, направленным на преемников опального патриарха, власть которых не признавалась в силу не­законного смещения Арсения с патриаршего престола. Как след­ствие, намечается противостояние между арсенитами и умеренной частью византийского духовенства, лояльно настроенного к пра­вительству, противостояние, которое обусловило раскол внутри самой Церкви, углублявшийся с течением времени и ставший необратимым в результате униатской политики Михаила VIII Па­леолога и заключения Лионской унии. Иными словами, арсениты занимают непримиримую позицию прежде всего в отношении церковной иерархии⁴⁶. В связи с этим отчетливо вырисовывается и конечная цель движения — занять высшие места в церковной иерархии (а следовательно, заполучить управление Церковью в свои руки), что позволило бы добиться реабилитации патриарха Арсения. В силу этого все свои усилия они сосредоточили именно на борьбе с существующей церковной иерархией — это четко прослеживается в действиях арсенитов⁴⁷ и как нельзя ярче нахо­дит отражение в ответной речи вдохновителей движения на Собо­ре, созванном Андроником II Палеологом 29 сентября 1304 г.: «Мы, о василевс, просим только одного — восстановить Церковь надлежащим образом. В самом деле, она находится в плохом состо­янии: вы и сами о том свидетельствуете, и всякому то известно; равным образом известно и то, что с патриархом Арсением посту­пили поистине незаконно… таким же образом, впрочем, наруше­но устроение в Церкви и даже точность догматов, и именно тем, что вступили в общение с недостойными, с теми, с кем не следо­вало даже иметь общение»⁴⁸. Что же касается их отношения к само­му императору, го, по свидетельству Георгия Пахимера, они вы­ражали полное расположение к его особе: «Но они заверяют, что они почти не спорят с василевсом, который есть их владыка, они  остерегаются попросту сталкиваться с его властью, приводящей к их разгромлению, что они в самом деле говорят также по закону, должному для людей… ни один другой по сравнению с василевсом не признается достойным быть судьей, который в присут­ствии свидетеля разрешает спор соответственно закону, таким же самым образом наблюдает Бог и также сам управляет по своим законам»⁴⁹.

Несомненно, заверения в верноподданичестве, лояльнос­ти и полном смирении перед верховной властью императора требуют к себе осторожного подхода и критического анализа. И.Е. Троицкий, рассматривая данный эпизод, приходит к вы­воду, что за этими уверениями не содержится реальной основы, и главный аргумент — активное участие арсенитов в выступле­нии Иоанна Дримия⁵⁰. А. Лайу сделала предположение о приня­тии превентивной меры со стороны Андроника II Палеолога. То есть, организовав Собор 1304 г., император предпринял реши­тельную попытку прийти к соглашению с Иоанном Тарханиотом и другими лидерами арсенитов, будучи обеспокоенным обо­стрением внешнеполитической обстановки и желая предупредить возможные неприятности со стороны раскольничествукяцих⁵¹. Эго трудно оспорить, однако в данном случае стоит обратить внима­ние не столько на заверения в верности императору, сколько на состав требований, прозвучавших в ответной речи лидеров дви­жения. Получается, что арсениты остались верны своим принци­пам до конца, не изменив им. Иллюстрацией этому является их примирение (пусть и неокончательное) с Церковью при патри­архе Нифоне в 1310 г., произошедшее благодаря активному со­действию Андроника Старшего, когда были выдвинуты все те же требования: «… во-первых, чтобы останки патриарха Арсения взяты были с честию из монастыря Святого Андрея и перенесе­ны только в наиболее почитаемую Святую Софию; во-вторых, чтобы было одобрено возложение на всех священнослужителей очистительной епитимии, именно воздержания от священнослужения в продолжение дней сорока; в-третьих, чтобы другие [ми­ряне] очистились в продолжение того же времени постом и коле­нопреклонениями»⁵². Иными словами, специфика тактики арсе­нитов не предполагала подготовку и организацию антидинастического мятежа и не выходила за рамки церковной оппозиции.

Труднообъяснимы и сношения арсенитов, если они дей­ствительно стояли в основе заговора, с врагами империи: «Они (Дримий и его сообщники] пренебрегли православием, позорно предали своих сограждан, отправили послов к безбожным Амалекитам, итальянцам⁵³, к живущим на Истре⁵⁴»⁵⁵; «он [Дримий] отправил речи и письма самим Альмогаварам⁵⁶, он коварно по­буждал их сражаться с василевсом»⁵⁷. Это идет вразрез с их фана­тичной нетерпимостью ко всему западному. Достаточно вспом­нить, сколько пришлось перенести последователям патриарха Арсения в период гонений на инакомыслящих и несогласных с объединением византийской Церкви с католическим Римом: «…Га­лактиона он [василевс] лишает глаз, у Мелетия же отнимает язык; если же и избегали кары, то определялись поголовно в изгнание.. Лазаря Горианита, человека мужественного и достой­ного поклонения, первоначально отправил ослепить, затем же подверг пыткам»⁵⁸. Некоторые из перечисленных лиц стояли во главе движения и в то время, когда была предпринята попытка антидинастического мятежа, что ставит под сомнение саму воз­можность их обращения за помощью к латинянам. Следователь­но, подвигнуть арсенитов на столь крайний шаг могло лишь отчаяние, порожденное осознанием собственного бессилия, про­истекавшего от потери поддержки со стороны народа и надежды на осуществление своих идей; то есть, осознавая неизбежность поражения и желая продлить агонию, они решаются выступить против своего императора. Однако, как показало время, ссылка арсенитов после известных событий никоим образом не сказа­лась на их положении, чему находим подтверждение в груде византийского историка Никифора Григоры: «… со многих мест их [арсенитов] собралось многое множество, как будто бы из скал и зарослей за день выросшие гиганты»⁵⁹, — свидетельство историка относится к моменту их возвращения в лоно Церкви в 1310 г. Самому же примирению предшествовало достаточно длительное противоборство раскольников с патриархом Афанаси­ем I, не утихавшее, несмотря на их изгнание, и зафиксирован­ное в переписке патриарха с императором, где он убеждает Анд­роника II не откладывать дальше расследование обвинения неко­его монаха против Пифона Кизикского: «Из-за чего я прошу, чтобы мы беспечно не оставили нерасследованными обвинения монаха, который предвещает большой вред, и не давали этому делу длиться бесконечно. Именно если смерть застигнет его или случится ему переселиться, совесть многих будет поколеблена, однако же ксилоты и без того желают найти повод, если нам не вести добросовестное исследование благородно и правдолюбиво, до тех пор пока “несправедливость сама не закроет свои уста’’»⁶⁰.

Исходя из содержания данного послания, А.-М. Толбот по­лагает, что император сознательно откладывал разбирательство по этому делу, поскольку рассматривал Нифона в качестве ком­промиссного варианта для примирения с арсенитами и, соответ­ственно, как возможного преемника Афанасия I. Поэтому Анд­роник II противился любому расследованию, которое бы могло доказать, что Нифон не подходит для этого поста. В свою оче­редь, Афанасий проявлял беспокойство в связи с вынужденной отсрочкой, так как это давало арсенитам повод для обвинений против него самого⁶¹.

В другом своем письме, адресованном двум епископам, пат­риарх делает намек на преобладание в Церкви настроений при­мирения по отношению к арсенитам: «Но поскольку я не только не добился совершенства, но даже более несовершенен, чем не­совершенные, так как не осуждаю тех, кого замечаем приспо­сабливающимися … я предпочитаю опять “держать рот в узде” так долго, как будут полагать приспосабливающиеся»⁶². Объяс­няя обстоятельства своего отречения от патриаршего престола, Афанасий I замечает: «Ксилоты⁶³ собирались внутри церкви вся­кий раз и громко кричали бранные оскорбления и проклятия против меня»⁶⁴.

Таким образом, даже после выступления Иоанна Дримия прослеживается преемственность и методики борьбы арсенитов, направленной против патриарха, и церковной политики Андро­ника II Палеолога, продолжавшего искать пути примирения с раскольничествующими.

В связи с этим точка зрения, согласно которой все нити заговора были сосредоточены в руках сторонников патриарха Арсения, не выглядит уже столь однозначной. Кроме того, судя по действиям Иоанна Дримия, это был человек, который умеет использовать любые средства для достижения своих целей. Мно­гократные указания патриарха Афанасия 1 на священство Дри­мия⁶⁵, равно как и свидетельство Георгия Пахимера: «… был один из пришельцев с Запада с плохой репутацией, который, казалось, обладал священным достоинством»⁶⁶, — с одной сто­роны, говорят в пользу его возможной принадлежности к цер­ковной оппозиции, однако, с другой стороны, Афанасий I не без основания считает неистинным священство Дримия⁶⁷. Действительно, священнический сан представлял для Дримия лишь ширму, за которой скрывались истинные его замыслы; не слу­чайно вскоре появляется история о несчастном потомке свер­женной династии Ласкарисов⁶⁸, а затем, решив, что приобрел достаточную поддержку, Дримий открыто предъявляет свои тре­бования на императорский престол — «он даже не постеснялся предъявить такие большие требования, что они могут послужить основой для комедии, которая заставит смеяться, а скорее всего плакать над ним … [он] осмеливается заявить, что его трон нахо­дится среди звезд»⁶⁹. Пытаясь достигнуть поставленной цели, Дри­мий сбрасывает с себя рясу, служившую серьезным препятстви­ем для восхождения на трон, и облекается в бранные доспехи: «Еще вчера он заявлял, что принадлежит к духовенству, а сегод­ня осмеливается появиться с мечом на колеснице, со скипет­ром»⁷⁰. То есть, представляясь священнослужителем, Дримий стре­мился не только и не столько войти в доверие к Андронику II Палеологу⁷¹, сколько заручиться поддержкой мошной группи­ровки арсенитов, недовольных церковной политикой императо­ра и сочувствовавших прежней династии. В этом ракурсе логич­ной выглядит и переписка Дримия, не отягощенного незыбле­мостью принципов арсенитского движения, с врагами империи, поддержка которых значительно облегчила бы реализацию пла­нов заговорщиков.

В то же время трудно предположить, что действия Иоанна Дримия и его ближайших сообщников не имели какую-то осно­ву. Поскольку усилия Дримия на начальном этапе движения были направлены на поиск сторонников в среде оппозиционно на­строенных арсенитов, то природа самого заговора могла лежать в несколько иной плоскости, нежели это принято считать.

Сложная внешнеполитическая ситуация (которая достигает особой напряженности в рассматриваемый промежуток време­ни) и неадекватность действий, предпринимаемых правитель­ством для преодоления сложившейся обстановки, способствова­ли формированию сил, заинтересованных в организации антидинастического мятежа. В этом плане наибольшему разорению подверглась Малая Азия, терзаемая постоянными набегами ту­рок, а после убийства Рожера де Флора опустошаемая наемника­ми, перешедшими к прямой войне с ромеями. Как следствие — огромный поток беженцев, хлынувший в Константинополь⁷².

Опустевшая в результате огромных затрат казна не способ­ствовала улучшению благосостояния большинства подданных Андроника II. И, как нетрудно догадаться, огромная масса при­шлого населения находилась в бедственном положении, что обус­ловливало усиление напряженности в столице и создавало благо­датную почву для подготовки выступления против императора. Тем самым, заговор мог созреть именно в среде прибывавших из различных концов Византийской империи и терпевших жесто­кие лишения выходцев из оккупированных территорий. Проис­хождение самого Иоанна Дримия и его ближайшего окружения отчасти подтверждает актуальность данной версии: личность Иоан­на Дримия продолжает оставаться загадкой, что связано с рас­плывчатостью информации, содержащейся в источниках, одна­ко, по всей вероятности, он был родом из западных провинций Византии⁷³; в послании патриарха Афанасия I среди сторонни­ков Дримия упоминается его приверженец из Миры Ликийской⁷⁴, которого, по мнению А.-М. Толбот, можно идентифици­ровать с Лукой, мигрополитом Миры⁷⁵. По-видимому, оба заго­ворщика входили в число вынужденных переселенцев, которые буквально наводнили Константинополь. Впрочем, нельзя полно­стью отбрасывать и значение личного фактора.

Если обратить внимание на специфику подачи информации Георгием Пахимером, то можно обнаружить отсутствие систем­ного изложения материала, что обусловлено стремлением исто­рика сохранить некую сюжетную линию и максимально охва­тить процессы, происходившие в конкретный промежуток вре­мени. Поэтому, для того чтобы продолжить свое повествование, он был вынужден делать обобщающую характеристику затраги­вавшихся ранее событий и уже на ее основе излагать новый материал. В связи с этим сведения об одном и том же событии могут быть рассеяны по различным книгам⁷⁶. Данное обстоятель­ство свидетельствует в пользу того, что доводы французского исследователя А. Файе по вопросу датировки заговора имеют под собой определенные основания. В таком случае остается непонят­ным, почему арсениты, принимавшие участие в его подготовке, были выдворены из столицы и монастыря Мосель лишь зимой 1305—1306 гг., тогда как сам Иоанн Дримий и его ближайшие сообщники были разоблачены и помещены в тюрьму в более раннее время.

Продолжение борьбы кажется еще более невероятным с уче­том тех действий, которые были предприняты Андроником II Палеологом для установления общественного порядка в столи­це летом 1305 г., а именно, введение военных сил и обращение к жителям Константинополя с призывом сохранять спокойствие и требованием клятвы верности своему императору: «В самом деле, прежде всего из-за мятежного волнения, что вызвалось случайными поводами, он (василевс] вводит военные силы про­тив предполагаемых возмущений; теперь же он рассудил, что их задержка здесь была просто излишней и чрезмерной относитель­но необходимых потребностей: он решил укрепить согласие дру­гим образом и приказал согнанным вместе людям, возложив руки на Священные Евангелия, подлинно поклясться хранить верность василевсам, всякого же рода спору не предаваться и самим не производить возмущения против другой пары рук, если бы в каком-нибудь месте кто-то и собирался привести их в замешательство. И всем городом обязывали клясться людей, ко­торых находили; можно было видеть людей василевса, переда­вавших и перехватывавших всех, кого они находили»⁷⁷.

Поддержка и массовое участие арсенитов в антидинастическом заговоре Иоанна Дримия должны были бы повлечь немед­ленные репрессивные меры со стороны императора. Вместе с тем источники не упоминают об аресте лидеров арсенитского движе­ния, и это при всей неуверенности Андроника II в собственных силах⁷⁸. В связи с этим можно предположить, что ссылка арсени­тов была обусловлена не их содействием Иоанну Дримию в осу­ществлении его замыслов, а необходимостью стабилизации по­ложения в Константинополе. Взрывоопасная обстановка, сохра­нявшаяся, по крайней мере, до конца зимы 1305—1306 г.⁷⁹, зас­тавляла императора прилагать значительные усилия к установле­нию общественного мира. В таких условиях арсениты, являвшие­ся одним из наиболее беспокойных элементов в городе, достав­ляли известные неудобства. Поэтому Андроник II под предлогом их участия в антидинастическом мятеже мог удалить последова­телей патриарха Арсения за пределы столицы в надежде, что там они будут доставлять меньше хлопот. С этой целью император заручился поддержкой патриарха и архиереев, так как осужде­ние со стороны Священного Синода обеспечивало правомерность данного решения.

Содержание двух писем патриарха Афанасия I наводит на мысль о сознательном преувеличении степени причастности арсенитов к подготовке и организации покушения на власть Анд­роника II Палеолога. В одном из них патриарх пытается укло­ниться от председательства в Священном Синоде, рассматрива­ющем дело Иоанна Дримия, и переложить эту функцию на пле­чи самого императора: «…K тебе благоволит великий Бог, кото­рый различает и тонкость твоего ума, и праведное рвение, кото­рое только способно производить самая мужественная доблесть благородных людей, я знаю, происхождение твое от Бога, василевс, и я не думаю, что об этом кто-то сколько-нибудь имею­щий зрение не ведает; и может быть, ты, от Бога василевс, подобно тому как луч солнца будешь употреблять свое боже­ственное происхождение так, чтобы было угодно Ему. Чрез это, прошу, когда бы ни представился удобный случай, покарать порочность каких-то людей, которые восстают против Бога, и василевса, и Церкви, чтобы мне не присутствовать, ибо это самое лучшее, что ты, василевс, можешь сделать, так чтобы они⁸¹‘ не могли оклеветать меня, говоря, что это с моего под­стрекательства, но что сам Бог заставляет разоблачать их пороч­ность; и я же терплю это, поскольку вижу, что никто не разде­ляет мое горе и не помогает мне по любви»⁸¹.

Как следует из этого отрывка, Афанасия I беспокоит воз­можность несправедливого по отношению к нему обвинения в подстрекательстве против арсенитов. С учетом того крайне не­приязненного чувства, которое он питал к ксилотам, «храните­лям тщеславия и лживости»⁸², определенный интерес представ ляет послание патриарха Андронику II с ходатайством о помило­вании Гликиса, находившегося в сообществе с Иоанном Дримием: «Из-за чего никто не должен из-за нечестивого человека, презренного Богом, отталкивать хорошего слугу, который был введен в заблуждение легкомыслием и не осознал полностью предательства и преступного намерения этого [Дримия] еретика, и был лишен своей [обычной] бдительности дьявольской хитро­стью этого человека. Многое постыдно и взывает нас к умилостивлению: сострадание вашей святой души к тем, кто был обма­нут из невежества или сознательно; безнравственность и крово­жадность этого человека и простодушие и прямота тех, кто был обманут; общая просьба епископов от их имени; и самый силь­ный аргумент из всех — это что Гликис считался опекуном того прославленного и уважаемого сына последнего императора Рим­лян, Кира Феодора Ласкариса»⁸³. Уважительное упоминание Афа­насия об Иоанне IV, который был свергнут Михаилом VIII Па­леологом в 1261 г., по мнению А.-М. Толбот, было редкой по­пыткой успокоить проласкаридски настроенных арсенитов, что само по себе является беспрецедентным случаем, удивительным для патриарха⁸⁴. Возможно, что именно стремление продемонст­рировать свою беспристрастность и желание избежать обвинений в необъективности толкают Афанасия I на столь экстраординар­ный для него поступок.

Оба послания, по всей видимости, относятся ко времени, предшествовавшему отлучению заговорщиков решением Священ­ного Синода: «Таким образом, справедливым и законным обра­зом, вместе с божественным и Священным Синодом из тех са­мых святых епископов, которым случилось здесь быть, — благо­роднейшим митрополитом Сардским, митрополитом Халкедонским, митрополитом Вичинским, митрополитом Ахираисским, архиепископом Христопольским и архиепископом Деркским, вместе с епископами Редестским и Хариопольским, — … я счи­таю все священнические звания этого лютого зверя с Запада семенами ужасных плевел… в дополнение к этому, [я счищаю священство] его соучастника из Миры Ликийской, который вор­вался против овец Христовых подобно безжалостному волку. И к тому же, мы связываем его в равно окончательном отлучении вместе с Дримием, главным подстрекателем, и всеми теми, ко­торые знали о его кровожадном заговоре и не торопились обна­ружить его»⁸⁵. Последнее обвинение, по всей видимости, относи­лось именно к представителям арсенитского движения.

Несомненно, нельзя безоговорочно отрицать сам факт уча­стия раскольников в выступлении Иоанна Дримия⁸⁶. Тем не ме­нее точка зрения, согласно которой у истоков апостасии стояли именно приверженцы патриарха Арсения, может быть поставле­на под сомнение Ни в одном источнике, содержащем упомина­ние о мятеже Иоанна Дримия, не обнаруживается прямого и однозначного указания на участие арсенитов в заговоре, направ­ленном против династии Палеологов. Более того, анализ источ­ников позволяет:

• во-первых, проследить преемственность и тактики дей­ствий, и конечных целей арсенитского движения, не претерпев­ших существенных изменений даже несмотря на то, что с мо­мента возникновения раскола до примирения 1310 г. успело сме­ниться целое поколение;
• во-вторых, отметить преемственность политики Андрони­ка II Палеолога до и после событий, связанных с заговором Иоанна Дримия, в разрешении «арсенитского вопроса»;
• и, наконец, в-третьих, сделать предположение о созна­тельном преувеличении роли раскольничествующих в подготов­ке и организации данного выступления, что диктовалось сло­жившимися в стране условиями, требовавшими принятия жест­ких мер для обеспечения порядка в столице.

Таким образом, с определенной долей вероятности можно утверждать, что арсенитское течение по своему характеру и выд­вигавшимся целям не выходило за рамки церковной оппозиции, играя весомую роль в политической жизни Византии в том пла­не, что, как и любой другой церковный раскол, арсенитская схизма привела к разделению общества на противостоящие друг другу группировки, пестрые по своему социальному составу, препятствуя тем самым установлению гражданского мира, вы­зывая необходимость считаться с интересами противоборствую­щих сторон и искать пути к их взаимному примирению.

ПРЖЕГОРЛИНСКИЙ А.А. Антиарсенитские трактаты св. Феолипта Филадельфийского

ПРЖЕГОРЛИНСКИЙ А.А. Арсенитская схизма в изображении св. Феолипта Филадельфийского и личность Феолипта в свете его противостояния Арсенитам

Примечания

1. См.: Evert-Kapessowa //. Une page tie l’histoire des relations byzantino-latines // Byzantinoslavica. 1965. T. 17. P. 1.
2. Иоанн Векк, привыкший приспосабливаться к желаниям импера­тора с наименьшими возражениями, накануне празднований Рождества, в день похорон покойного императора, отрекается от патриаршего пре­стола. См.· Evert-Kapessowa H Une page de l’histoire… P. 5.
3. С целью сохранения стилистических особенностей цитириуемых источников, их текст (здесь и далее) переводится как можно ближе к оригиналу. Ввиду того, что русский перевод «Истории» Георгия Пахиме­ра (Георгий Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах — Византийские историки, переведенные с греческого при С.-Петербургс­кой духовной академии. В Ют. СПб., 1862. Т. 7.) содержит в себе значи­тельное число погрешностей, наиболее предпочтительным представляет­ся французское издание источника под редакцией А. Файе и В. Лорана, которое на настоящий момент является наиболее точной и полной вер­сией оригинала. См.: Pachymérès Georges. Relationes historiques / Éd. par. A. Pailler; Trad. par. V. Laurent. P., 1984. T. II. P. 407; P. 5. IV.
4. Грегуар отмечает, что Михаил VIII Палеолог в ходе своей борьбы с патриархом Арсением был сильно обеспокоен возможными беспорядками в Малой Азии, где были сильны позиции законной династии Ласкарисов. См.: Grégoire H. Le schisme Arséniate et Nicéphore Calliste Xanthopoulos // Byzantion. 1929—1930. T. 5. P. 759; по мнению Э. Арвешер. основная масса их сторонников концентрировалась в Малой Азии, «…смутно чувствовав­шей настоящее благополучие». Именно поэтому схизма арсенитов возни­кает прежде всего как глубокая оппозиция Малой Азии Константинопо­лю. См.: Ahrweiler H. L’idéologie politique de l’empire byzantin. P., 1975. P. 114, французский исследователь В. Лоран указывает на то, что партия арсе­нитов имела влиятельных приверженцев при дворе и в армии. См.: Laurent V. Le serment de l’empereur Andronic II Paléologue au patriarch Athanase I», lors de sa seconde accession au trône oecuménique (Sept. 1303) // RE B. 1965. T. 23. P. 128; Н.Д. Барабанов полагает, что схизма арсенитов развивалась в основном среди монашествующих. См.: Барабанов Н..Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в //Античные традиции и ви­зантийские реалии. Свердловск, 1980. С. 55—56.
5. Лебедев А. II. Исторические очерки состояния Византийско-вос­точной церкви от конца XI до середины XV века: От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453г. СПб., 1998. С. 240—259.
6. Laiou A. Constantinople and the Latins. The Foreign policy of Andronicus II 1282-1328. Cambridge (Mass.). 1972. P. 33.
7. Ibid. P. 34-36.
8. Sinkewicz R E. A Critical Edition of the Anti-Arsenite Discourses of Theoleptos of Philadelphia. Medieval Studies. 1988 T. 50. P. 46—47.
9. Laurent V. Le serment… P. 128; Verpeaux J. Nicephore Choumnos. Homme d’etat et le humoniste byzantin. P., 1959. P. 47.
10. The correspondance of Athanasius I patriarch of Constantinople. Letters to the imperor Andronicus II, members of the imperial family, and officials. Comment and translation by A. M. Talbot. Washington, 1975. P. 202—210 (ep. 81).
11. Pachymérès. T. II. P 653.
12. The correspondance of Athanasius I patriarch of Constantinople… (ep. 81).
13. См., например: Κοκτογιακκοπούλον A. To σχίσμα των А риал ατών (1265—1310). Βνζακτιακά. θεσσαλοηκή. 1998. Τ 18. Σ. 222—223; LaiouA. Op. cit. P. 197; Sevcenko 1. The Imprisonment of Manuel Moschopulos in the year 1305 or 1306. Speculum, 1952. V 27. T. 2. P. 149—150.
14. Troitsky LE. Arsenins and the Amendes. Ed. by J. Meyendorff. London: Variorum Reprints. 1973. P. 434.
15. Failler A. Le complot antidynastique de Jean Drimys // RE B. 1996 T. 54. P. 241.
16. Лебедев П. А. Указ. соч. С. 240—241.
17. Там же. С. 242.
18. Troitsky I.E. Op. cil. P. 420.
19. Ibid. P. 420-422.
20. Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в на­чале XIV в  С. 58—59.
21. Laurent V. Le serment… P. 128.
22. ΚοκτογιακΗοπονλου A. Το σχίσμα των Αρυσιηατών (1265-1310)… Σ. 222-223.
23. VerpeauxJ Op. cit. P. 47—48.
24. Laiou A. Op. cit. P. 197.
25. The correspondance of Athanasius I patriarch of Constantinople… P: 403.
26. Sevcenko I. The Imprisonment… P. 149.
27. FaillerA. Le complot antidynastique de Jean Drimys… P. 235—244.
28. Ibid. P. 238-239.
29. Ibid. P 239, 241.
30. Ibid. P. 239-240.
31. Ibid. P. 240.
32. Ibid.
33. Ibid. P. 241-242.
34. «Он [Дримий] привел в замешательство и поверг в бездну сомне­ния тех из народа, кого нашел испорченными и враждебными по отноше­нию к василевсу и Богу, и больше всего — из ксилотов». См.: The correspondanse of Athanasius I … (ер. 81); «Было же решено, что раскольничествующие приняли участие в тех самых замыслах; вышло так, что их всех вместе, кроме неспособных двигаться, не только тех, кто из монастыря Мосель, но и тех, кто из города, переселяют, и это во время зимы и холода«. См.: Pachymérès Georges. Relationes historiques. Éd. et trad, par A. Failler. P , 1999. T. IV. P. 653¹⁹²².
35. Накал страстей в столице достиг такой степени, что Михаил VIII Палеолог не решился выйти открыто к собравшимся: «…и когда все собрались в одно место, с балкона своего жилища, огражденного железны­ми — то прямыми, то выгнутыми полосами, говорил следующую речь» См.: Pachymérès. T. II. Р. 357^й ‘⁶.
36. Pachymérès. T. II. P. 359¹⁷²²; Р. 361^{П М}.
37. Pachymérès. T. IL P. 51V⁴²*.
38. Митрополит Филадельфии был единственным, замкнувшимся в своей непримиримости к соглашению, заютченному с арсенитами в 1310 г. См.: Laurent V. Les crises religieuses à Byzance; le schisme antiarsénite du métropolite du Philadelphie Théolepte, te. 1324 // REB. 1960. T. 18. P. 48.
39. Sinkewicz R.F. A Critical Edition… P 76.
40. Pachymérès. T. 11. P. 37.
41. Pachymérès. T. IL P. 371.
42. Pachymérès. T. II. P. 37V.
43. Pachymérès. T. II. P. 373.
44. Pachymérès. T. II. P. 377.
45. Pachymérès. T. II. P. 357.
46. Не подлежит сомнению тот факт, что непримиримость арсенитов к представителям церковной иерархии во многом была вызвана ло­яльностью последних к покровительствующей роли светской власти, по­зволявшей императору вмешиваться в дела Церкви.
47. Феолипт Филадельфийский, предостерегая свою паству от обще­ния со схизматиками, описывал их действия следующим образом : «…они обучают людей Бога отделяться от Церкви, избегать священных обрядов, отказываться слушаться пасторов церквей. Они вносят разделение в семьи, советуя им даже не принимать пищу и питье вместе». См.: Sinkewicz R.E. A Critical Edition… P. 54. Это свидетельство перекликается с фак­тами, содержащимися в «Истории» Георгия Пахимера, и наглядно отра­жает специфику действий арсенитов. не содержавшую в себе призывов к смене правящей династии.
48. Pachymérès. T. IV. Р. 52; P. 52.
49. Pachymérès. T.IV. Р. 525.
50. Troitsky LE. Op. cit. P. 421—422
51. Laiou A. Op. cit. P. 197.
52. Nicephorus Gregoras. Polyhist Historia Romana. V. I. P. 262.
53. Лайу под итальянцами понимает каталонцев, находившихся в состоянии войны с византийским императором. См.: Laiou A. Op. cit. Р. 197; по мнению Н.Д. Барабанова, этот вопрос требует к себе более осто­рожного подхода, поскольку в переписке Афанасия I, относящейся к тому же периоду, наемники Рожера де Флора и Беренгария д ’Эстенца имену­ются иначе — Μογαβάροι, Κατελάνοι, Σικελοί. См.: Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в. С. 56.
54. А. Лайу идентифицирует «живуших на Истре» с болгарами. См.: Laiou A. Op. cit. Р. 197; А. -М. Толбот стоит на схожих позициях, однако допускает возможность, что это могут быть венгры или румыны. См.: The correspondanse of Athanasius I. P. 407; Ж. Bepno отождествляет их с сербами. См.: Verpeaux J. Op. cit. P. 47; Н.Д. Русеев локализует в этом районе монголов темника Ногая. См.: Русеев Н.Д. Молдавия в «Темные века»: материалы к осмыслению культурно-исторических процессов http://www.ant.md/school/has/stratum_99_5/rusev_99_5g2.htm; по мнению Д. Моравчика данная область была заселена половцами и печенегами. См.: Moravcsik G. Bizantinotun ica. Die byzantinischen Quellen der Geschichte der Tiirkuölker. Berlin, 1958. T. IL S. 281—282.
55. The correspondanse of Athanasius /… (ер. 81).
56. Никифор Григора повествует о том, что «Almugavaros» по латы­ни назывались пешие воины в походе. Рожер де Флор принял их в свою пехоту, поэтому и называл этим именем. Nicephorus Gregoras. Op. cit. I P. 220. По всей видимости, под «Αμογαβάρος» Георгий Пахимер подразумевает наемников Рожера де Флора и Беренгария д’ Эстенца.
57. Pachymérès. T. IV. P. 653.
58. Pachymérès. Т. Π. Р. 61³.
59. Nicephorus Gregoras. Op. cil. V.l. P. 26 V^s20. В Лоран отмечает, что один из наиболее непримиримых противников примирения с арсенитами Феолипт Филадельфийский, отклоняя компромисс, благосклонно принятый сторонниками патриарха Арсения, натолкнулся, в свою очередь, на оппози­цию среди своего духовенства, в партии особого высокопоставленного лица, который осудшг его позицию противодействия арсенитам и не согласшся поддержать его в расколе. Данный факт говорит сам за себя и не требует дополнительных комментариев. См.: Laurent V. Les crises… P. 48.
60. The correspondanse of Athanasius 1… (ер. 95).
61. Ibid. P 424-425.
62. Ibid. (ер. I05).
63. А.-М. Толбот указывает, что «Ξυλωτών»— насмешливое имя, дан­ное Афанасием I для арсенитов, которые называли себя Зилотами (Ζηλώται). По мнению В. Лорана, Афанасий I очевидно сочетал Ξυλόν и Ζηλώται чтобы сделать каламбур Ξνλώται и чтобы намекнуть на несгиба­емую оппозицию арсенитов. Н. Панайотакис считает, что «Ξνλώτης* следует исправить на «Ξηλώτης» и связать с глаголом ξηλώνω, означаю­щим «раскалывать, разрывать, расщеплять». В таком контексте это хорошо отражает схизматический характер арсенитов. См : The correspondanse of Athanasius I… P. 326; Н.Д. Барабанов полагает, что называя арсенитов ксилотами (что означает «деревяшки, дубинки»), Афанасий 1 как бы хотел показать, что, облачаясь в священнические оде­яния эти «дубинки» являются теми орудиями убийства, которыми унич­тожается стадо Христово. См : Барабанов Н.Д. О характере выступле­ния Иоанна Дримия в начале XIVв. … С. 59—60.
64. Ibid. (ер. 115).
65. Ibid. (ер. 81).
66. Pachymérès. T. IV. Р. 653.
67. «…et καί ποτέ ταύτης ήξίωτο, άλλα μή μάτην καί τούτης Karermäivei». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ep. 81
68. «…что же do несчастного, сочинившего эту сплетню о предатель­стве и тирании (увы, какая глупая чепуха!), о том, что он был потомком одного из бывших императоров, хотя в действительности никто никогда не с.шшал о его рождении, и до этого дня его никто не видел и не слы­шал». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ep. 81).
69. Ibid (ep. 81).
70. Ibid. (ep. 81).
71. «…он прибыл в столицу и, подобно рже на пшеничном колосе, по­явился перед священным императором и был вежливо принят, как пред­положительно благочестивый человек, и ему были оказаны почести большие, чем он заслуживал, поскольку он утверждал, что он был из рядов духовенства, думая, я полагаю, таким образом получить себе большую щедрость от моего священного императора». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ер. 81).
72. Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в на­чале XIV в. С. 53.
73. И.Е. Троицкий, основываясь на сведениях, содержащихся в 15 главе книги XIII «Истории» Георгия Пахимера, полагает, что Иоанн Дримий мог быть земляком Иакинфа (одного из крупнейших лидеров арсенитского движения), который бьш также «западный монах». См.: Troitsky LE. Op. cil P 418; A.-M. Толбот отмечает, что семья Дримия существо вала до XII в., когда Михаил Акоминат, митрополит Афин, адресовал панегирик некоему Деметриусу Дримию. Сам же Дримий, возможно, при­был в столицу из Эпира. См.: The correspondanse of Athanasius I… P. 403.
74. «…Соучастника из Миры Ликийской, который ворвался против овец Христовых подобно безжалостному волку». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ep. 81).
75. Ibid. P 406.
76. См.: Михайленко C.B. Золотая Орда в «Истории» Георгия Пахи­мера // Проблемы межкультурной коммуникации: история и современ­ность: Материалы научно-практической конференции Южно-Российс­кого гуманитарного института (Астраханский филиал). Астрахань, 2001. С. 110.
77. Pachymérès. T. IV. Р. 597; Р. 599.
78. Об этом свидетельствует требование присяги своему императору.
79. Ситуация усугублялась постоянными перебоями в снабжении го­рода продовольствием. См.: Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в. С 53.
80. По мнению А. -М. Толбот, нет сомнения в том, что это ссылка на арсенитов, о чем свидетельствует общий контекст фраз: «τινών φρυαττομένων κατά θεόν καί βασιλείας καί εκκλησίας» (ep. Il⁷‘¹¹) и «κατά τε της ποίμνης Χρίστου, κατά τε της εκκλησίας, καί τον Οεοστεφοΰς αύτοκράτορος» (ep. 81). См.: The correspondanse of Athanasius 1… P. 316.
81. Ibid. (ep. 11).
82. Ibid. (ep. 115).
83. Ibid. (ep. 103).
84. Ibid. P. 341.
85. Ibid. (ep. 81).
86. Арсениты, поддерживавшие Иоанна Дримия, были по большей части выходцами из Малой Азии. См.: Барабанов Н Д. О характере выс­тупления Иоанна Дримия в начале XIV в. С. 59.

МИХАЙЛЕНКО С.В. Роль арсенитов в политической жизни Византии в начале XIV в.

Михайленко С.В. Роль арсенитов в политической жизни Византии в начале XIV в. // Мир Православия: Сборник научных статей. Волгоград, 2002. Вып. 4. С. 77-102.

Смотреть и скачать статью в формате pdf