Церковная политика Михаила VIII Палеолога (1224—1282) оставила для его сына и преемника Андроника II (1282—1328) тяжелое наследие. Византийская Церковь была расколота на целый ряд враждующих и непримиримых по отношению друг к другу церковных группировок (в то время духовенство, императорский двор и общество в целом были разделены на три фракции: униаты, иосифляне и арсениты), и данное обстоятельство представляло собой значительное препятствие для установления гражданского мира в империи Поэтому одним из основополагающих направлений внутренней политики Андроника II стало примирение противоборствующих церковных партий и достижение успокоения в Церкви.
Уже спустя две недели после смерти Михаила VIII на патриарший престол был вновь возведен Иосиф I (поклявшийся в 1273 г. никогда не признавать унии с Католической Церковью), сменивший на этом послу Иоанна Векка2. В скором времени было объявлено о восстановлении православной веры и реабилитации всех противников униатской политики Михаила VIII Палеолога. Стремление Андроника II восстановить церковное единение как можно спокойней и мягче обусловливало лавирование между интересами отдельных группировок. Однако это не только не приводило к установлению мира, но, напротив, вызывало разногласия и разлад в лоне Византийской Церкви. Арсениты, оппозиционно настроенные по отношению к церковным властям, выступали как наиболее последовательные противники церковного примирения. В условиях резкой дестабилизации внутреннего и внешнего положения в империи закономерен вопрос о роли и масштабах противодействия центральной власти со стороны арсенитского движения. В этой связи цель настояшей статьи заключается в рассмотрении указанного аспекта.
Начало расколу было положено после того, как Михаил VIII Палеолог обманным путем заставил патриарха Арсения в январе 1260 г. короновать себя и провозгласить императором безо всякого упоминания о малолетнем законном наследнике Иоанне IV Ласкарисе. Это было сделано в нарушение прилюдно произнесенной торжественной клятвы, согласно которой Михаилом Палеологом и Иоанном IV предоставлялись гарантии от взаимных посягательств на власть и жизнь друг друга. Конфликт между патриархом и Михаилом Палеологом возник еще во время церемониала коронации и в результате последующего своего развития закончился смещением патриарха Арсения и его заменой Никифором, митрополитом Эфеса. Однако первый этап раскола продолжался относительно непродолжительное время, и после смерти Никифора Арсений был возведен на патриарший престол. Вскоре Михаил VIII Палеолог короновался повторно, но уже в храме Святой Софии, и, желая утвердить собственную династию, приказал ослепить Иоанна Ласкариса и поместить его в заключение. В ответ на эти действия патриарх Арсений наложил на Михаила церковное отлучение и, несмотря на неоднократные попытки императора добиться примирения, остался тверд в своем решении. Опасаясь за свою власть, Михаил VIII Палеолог начал плесзи интриги с целью низложения патриарха. В итоге неким Эпситопулом был составлен обвинительный акт, основанный на достаточно смешной сплетне: якобы патриарх допускал к причастию укрывавшегося в Константинополе персидского султана Из ад-дина II и его сына, в то время как они не были обращены в христианскую веру. По решению Синода патриарх Арсений был вновь смещен с патриаршего престола. Это всколыхнуло различные слои населения и до предела усилило напряженность внутри страны. Византийский историк Георгий Пахимер повествует о масштабах трагедии, постигшей Церковь и общество в целом, следующим образом: «В самом деле, раскол в Церкви в то время продолжал расти до такого предела, что даже домашние в семьях были поделены: отец принимат одну сторону, сын — другую, и то же самое касательно матери и дочери, невестки и свекрови., и человек, который вчера всецело доверял кому-то, отвернулся от него на следующий день»3. За этими риторическими фразами проглядывается глубокий раскол, разделивший Церковь и обозначивший жесткое противостояние в византийском обществе.
Со временем движение сторонников патриарха Арсения приобретает крайне консервативный характер прежде всего в отношении к официальной церковной власти. В своем противостоянии они достигают огромного влияния и находят своих приверженцев в различных слоях византийского общества4.
Однако как далеко могли они пойти для достижения своих целей и было ли это движение традиционным для истории византийской Церкви?
А.П. Лебедев полагает, что арсенитская схизма, в целом вписываясь в русло традиционного для Византии противоборства между монашеством (зилотами) и так называемым белым духовенством (политиками), отличалась крайней радикальностью и способностью раскольников добиваться своих целей, не останавливаясь даже перед посягательством на власть императора при благоприятно складывавшейся для этого ситуации5. По мнению американской исследовательницы А. Лайу, движение сторонников патриарха Арсения не выходило за рамки традиции, поскольку проблемы, с которыми столкнулись Византийская Церковь и государство, по своему содержанию были аналогичны тем, которые возникли после восстановления иконопочитания в 787 и 843 гг.6 Однако неудачи религиозной политики Андроника II объясняются в значительной мере воздействием нового фактора: в обществе активно распространялись слухи о том, что патриарх Иосиф был отлучен Арсением7. В самом деле, как справедливо отмечает Р.Е. Синкевич, если бы это соответствовало действительности, то избрание Иосифа было бы незаконным и, соответственно, были бы неправомерными все юридические акты патриарха. Таким образом, любой священник или епископ, принимающий причастие с патриархом, также подвергался бы отлучению. Неразрешенность данной проблемы и колебания императора в решении «арсенитского вопроса» толкало адептов этою течения на прямое противостояние императорской власти и принятие нетрадиционных решений8.
В первые годы XIV столетия атмосфера в Византии была накалена до предела. Государство переживало глубочайший кризис, который являлся следствием разложения системы государственного управления и истоки которого следует искать в более раннее время. Ослабление центральной власти пагубно сказывалось на всех сферах жизни византийского общества, предопределяя как волнение и смуту внутри страны, так и неспособность государства успешно противостоять натиску извне. Сама политика Андроника II Палеолога, противоречивая и крайне непоследовательная, делала его и без того слабые позиции еще более шаткими. Неудивительно, что в сложившейся обстановке обнаруживаются силы, заинтересованные в захвате власти и смене правителя. В письмах патриарха Афанасия I (1289—1293, 1303— 1309) обнаруживаются некоторые сведения об интригах супруги императора Ирины, стремившейся возвести на престол своего сына; о политике Карла Валуа, унаследовавшего права на византийский трон еще со времен Латинской империи, и примкнувших к нему наместников Фессалоник и Сарда, желавших освободиться от власти Андроника II и заручиться поддержкой против турецких завоевателей9. Но наибольшую известность приобрел антидинастический заговор Иоанна Дримия, направленный на смещение династии Палеологов. Несмотря на тот факт, что данное выступление в отечественной и зарубежной историографии было рассмотрено с различных точек зрения, оно продолжает оставаться в недостаточной степени исследованным по целому ряду аспектов, среди которых ключевым моментом выступает вопрос об участии в нем арсенитов. Прояснение позиции сторонников патриарха Арсения по отношению к этому заговору и их роли в его подготовке вплотную подводит к пониманию значимости штияния раскольничествующих на ход политической жизни Византии в начале XIV в.
При изучении выступления Иоанна Дримия историки опираются главным образом на информацию, содержащуюся в послании патриарха Афанасия I к императору Андронику II10 и на сведения главы 15 книги XIII «Истории» Георгия Пахимера». В первом случае речь идет об отлучении Иоанна Дримия и других членов организованного им заговора, во втором —дается обобщающая характеристика сложившегося положения в империи сквозь призму усиления внутренней и внешней оппозиции к центральной власти. Детальное исследование заговора осложняется крайне субъективной позицией Афанасия I и краткостью изложения Георгием Пахимером происходивших в Константинополе событий. Это обстоятельство находит отражение в работах, посвященных проблемам Византии начала XIV в., где данный эпизод не получил однозначной оценки. Исследователи расходятся во мнениях по целому ряду вопросов, связанных, в первую очередь, с определением характера движения, социального состава его участников, наконец, с проблемой датировки заговора.
Основывая свои взгляды на дате послания патриарха (В. Лораном и А.-М. Толбот, письмо датируется 1305—1306 гг.)12, а также на единственном хронологическом указании Георгия Пахимера (XIII, 15) «…καί ταΰτα κάψω χςιμώυος καί κρύους», само движение историки, как правило, относят к зиме 1305 г.13 В то же время И.Е. Троицкий помещает его в рамках 1307—1308 гг.14 А. Файе считает, что попытка смещения Андроника II Палеолога была предпринята не позднее лета 1305 г.15
Большинство ученых придерживается точки зрения, согласно которой за заговором Иоанна Дримия стоит прежде всего церковная оппозиция, возглавляемая партией арсенитов.
Так, А.П. Лебедев убежден, что дерзость зилотов (арсенитов) была настолько велика, что простиралась до революционных попыток, направленных против неугодных им императоров. Об этом свидетельствуют неоднократные угрозы и очень суровые требования, предъявлявшиеся зилотами к особам царской фамилии: при императоре Михаиле зилоты распространяли в обществе василографии и оскорбительные для него сочинения; вскоре после смерти Михаила они представили вдовствующей императрице Феодоре покаянную грамоту с требованием отречься от всего того, что было сделано Михаилом, которую она была вынуждена подписать; добиваясь от Андроника выгодных для них решений, зилоты не раз пускали в ход устрашения против этого венценосца|6. Поэтому выступление Иоанна Дримия представляет собой характерный пример такого «преступного движения», когда, стремясь достигнуть своих желанных целей, арсениты выставили против императора самозванца, принимая тем самым непосредственное участие в подготовке и организации ан гидинастического мятежа|7.
И.Е. Троицкий выделяет два неоспоримых, на его взгляд, момента, содержащихся в этом движении: а) попытка Иоанна Дримия имела чисто политический характер; б) арсениты приняли в ней самое живое и деятельное участие|8. В этом нет ничего удивительного, поскольку политический вопрос в движении арсенитов был тесно связан с вопросом церковным. Арсениты выступали не только против несправедливого низложения патриарха Арсения, но и в равной степени против смещения законной династии Ласкарисов. Тот факт, что во все времена церковный вопрос превалировал над политическим, вполне объясним, так как численность и нравственная сила были на стороне представителей церковного элемента в расколе и оппозиция правительству в церковной сфере представляла больше шансов на успех, нежели в сфере политической: интересы веры и Церкви были в это время ближе пониманию и сердцу народной массы на Востоке, чем интересы политики и династии. Пока арсениты надеялись достигнуть своих целей путем переговоров с правительством, они весьма сдержанно и осторожно касались политического момента в своей оппозиции, но как только они убедились в несбыточности своих надежд, то сразу ухватились за политический вопрос как последнее средство добиться от Андроника 11 реализации своих требований19.
Н.Д. Барабанов полагает, что заговор Иоанна Дримия созрел в среде оппозиционного духовенства и осуществлялся при его широком участии с попыткой привлечения к мятежу различных сил внутренней и внешней оппозиции центральному правительству, что стало возможным благодаря сложному положению страны. Это подтверждается многократными указаниями патриарха в его послании к Андронику II на мнимое священство Дримия, которым тот широко пользовался, а также сообщением об активном участии арсенитов, что ставило под удар не только императора, но и патриарха. Следовательно, именно арсениты — сильнейшая в то время группировка в Церкви — явились главной опорой выступления, которое необходимо рассматривать как заговор церковной оппозиции, направленный на смещение императора и патриарха20.
В. Лоран отмечает, что в неблагоприятный для императора момент церковная партия арсенитов приложила все свои усилия, чтобы поставить под сомнение законность династии Палеологов21. По мнению А. Кондояннопулу, тайный заговор Иоанна Дримия, организованный внутри столицы, был не чем иным, как восстанием арсенитов, обусловленным их поддержкой династии Ласкарисов и глубоким расколом внутри византийского общества22.
Впрочем, в раде работ исследователи акцентируют внимание на независимом по отношению к партии арсенитов положении Иоанна Дримия и на неоднородности социального состава участников заговора, выходящего за пределы церковной оппозиции. «Империя была совершенно расшатана заговором Иоанна Дримия, мнимого потомка Ласкарисов, который, получив помощь от каталонцев, турок, сербов и используя поддержку арсенитов, объединил в единую связку силы внутренней и внешней оппозиции», — пишет Ж. Верпо23. Аналогичную мысль высказывает и А. Лайу, которая считает, что Дримию, действовавшему в союзе с двумя военными людьми, используя проласкаридское антипалеологовское настроение, удалось привлечь на свою сторону фракцию арсенитов и, что было еще более опасным для центральной власти, низшие социальные слои византийского общества24. А.-М. Толбот, анализируя письмо патриарха Афанасия I к императору Андронику II Палеологу, указывает на стремление Дримия и его сообщников найти поддержку у арсенитов, враждебно насгроенных к правящей династии25. Таким образом, исследовательница подчеркивает, что мы можем говорить скорее о желании заговорщика привлечь арсенитов на свою сторону, нежели о его зависимости от них.
Наиболее осторожную позицию при рассмотрении выступления Иоанна Дримия занимает И. Шевченко, полагающий, что за беспорядками в столице, вполне вероятно, могли стоять сторонники патриарха Арсения, являвшиеся тайными подстрекателями заговора, но в то же время следует быть осторожными в отношении «официальной версии», согласно которой партия Дримия вступила в контакт с каталонцами, турками и болгарами, поскольку в трудные времена заговор с врагом всегда был любимым обвинением любого режима против политических противников26.
В 1996 г. вышла в свет статья французского историка А. Файе, в которой автор излагает принципиально новое понимание содержания источников, свидетельствующих о заговоре27. А. Файе пересматривает устоявшиеся в научной среде взгляды как на состав участников, так и на проблему датировки мятежа. Проведя тщательный анализ 15 главы (XIII) «Истории» Георгия Пахимера, сопоставляя и подкрепляя свою точку зрения данными, почерпнутыми из других источников, французский историк приходит к следующим выводам:
- — в 1305 г. имело место, как минимум, два выступления, о чем свидетельствует введенный Георгием Пахимером оборот «êvOev μέν … екеГбег 6è», противопоставлявший, по-видимому, две группы заговорщиков, ставивших, несомненно, идентичные цели и искавших поддержки у каталонцев, которые угрожали Константинополю, но сформировавшихся в двух различных сферах: Иоанн Дримий организовал антидинастический заговор, имевший своей целью свержение Андроника Старшего и восстановление на византийском престоле династии Ласкарисов, тогда как слуга схол Ферран Д’Оне и префект армии Мизакис пытались, вероятнее всего, поставить население и армию византийцев в зависимость от каталонских наемников посредством военного мятежа28;
- общее осуждение заговорщиков и заключение их в тюрьму не обязательно служит доказательством их совместных действий; более того, в послании патриарха Афанасия I, осуждающем мятежников, имена Феррана Д’Оне и Мизакиса не упоминаются, напротив, в качестве ближайшего сподвижника Иоанна Дримия упоминается некий его приверженец из Миры Ликийской29;
- содержание 15 главы книги XIII противоречит данным 26 главы книги XII «Истории», в которой Пахимер упоминает каталонца (Феррана Д’Оне), носившего чин адмирала и находившегося в доме своего тестя Рауля Паши (союзника каталонцев), где он был осажден и горел; если рассматривать указанные главы как отличные и последовательные по отношению друг к другу, то получается, что Ферран Д’Оне, изменив единожды Андронику II и чудом оставшись в живых после пожара, вновь завоевывает милость императора и назначается на должность доместика схол и уже в новом для себя качестве, замыслив измену, был обличен и арестован; подобное же развитие событий маловероятно, поскольку Георгий Пахимер ясно дает понять, что в результате пожара все жильцы дома погибли; в пользу последнего говорит и свидетельство западного хрониста Рамона Мунтанера, который упоминает о смерти адмирала; с другой стороны, если в этих главах повествуется об одних и тех же событиях, противоречие исчезает само собой; в таком случае заключительная часть 15 главы (XIII) частично напоминает события более раннего времени, которые входят в общую картину действий: противостояние центральному правительству со стороны внутренней и внешней оппозиции30;
- события военного мятежа, поднятого Ферраном Д’Оне и префектом армии Мизакисом, упоминаемые в 15 главе (Х111). не могут датироваться концом 1305 г., так как смерть адмирала датирована 28 мая 1305 г.; вероятнее всего, в данном отрывке делается сообщение о внутренней обстановке в городе, ухудшившейся после убийства Рожера де Флора (30-го апреля 1305 г.) и бесчинств каталонцев во Фракии31;
- упоминание Пахимером антидинастического заговора и военного мятежа Феррана Д’Оне и Мизакиса в едином контексте позволяет датировать выступление Иоанна Дримия весной — летом 1305 г.32
Опираясь на сделанные выводы, А. Файе дает общую картину развития событий 1305 — начала 1306 г. Весной 1305 г., по прошествии некоторого времени после убийства лидера каталонцев Рожера де Флора, Ферран Д’Оне и присоединившийся к нему префект армии Мизакис подготавливают военный мятеж. Будучи обличенным и опасаясь ареста, Ферран Д’Оне укрывается в доме Рауля Паши, где и погибает во время пожара в мае 1305 г. Заговор Иоанна Дримия, организованный приблизительно в то же время или несколько месяцев спустя, окончательно завершается ссылкой арсенитов зимой 1305—1306 гг.33
Таким образом, при всей разности подходов, используемых исследователями при изучении заговора Иоанна Дримия, наблюдается общность взглядов на роль арсенитов в подготовке и организации мятежа, которая, по мнению абсолютного большинства ученых, была определяющей или, по крайней мере, весьма значительной. Постулирование данного положения базируется на достаточно веских аргументах:
- сведения, содержащиеся в основных источниках по истории заговора — письмах патриарха Афанасия 1 и «Истории» Георгия Пахимера, указывают на участие арсенитов в организации выступления Иоанна Дримия 34;
- поддержка сверженной Михаилом VIII Палеологом (1224— 1282) законной династии обусловила изначально тесную взаимосвязь церковных и политических аспектов в содержании арсенитского движения, являвшегося в равной степени отражением династической борьбы между Ласкарисами и Палеологами;
- радикальность действий и непримиримость арсенитов, про слеживающиеся на всем протяжении существования этого течения, позволяют предположить их способность к организации попыток для реализации своих требований насильственным путем;
- заинтересованность партии арсенитов в смене правителя и смещении ненавистного им патриарха позволила бы беспрепятственно достичь желанных целей;
— разочарование в проводимой Андроником Старшим церковной политике и благоприятно складывавшаяся в стране внутренняя и внешняя обстановка должны были подтолкнуть арсенитов к решительным действиям по осуществлению своих планов.
Такая, на первый взгляд, исчерпывающая, не подлежащая сомнению система доказательств должна исключать иное понимание значимости арсенитов в подготовке антидинастического мятежа. Однако данная система взглядов содержит в себе известную долю противоречия как в отношении характера арсенитского движения, так и в плане определения природы заговора и степени участия в нем арсенитов.
Выступление Иоанна Дримия стоит особняком в истории этого течения и больше вызывает вопросов, нежели дает ответов. Низложение патриарха Арсения в 1265 г., безусловно, привело к возникновению оппозиции Михаилу VIII Палеологу. Напряжение достигло такой степени, что император был вынужден созвать общее собрание, на котором он выступил с пространной речью, содержащей массу угроз, адресованных и тем, кто нарушает общественное спокойствие, и тем, кто внемлет их словам15: «… не правда ли, что кое-кто, рассчитывая на беспорядок, находит причину пытаться снова возбудить страх и расколоть Церковь Божию. Стало быть, то, к чему естественным образом стремятся эти люди — по природе |своей], вследствие долгой привычки скрывающиеся по углам и совершающие свои дела в тайне — даже и без того [говорить] излишне: но прельщающихся столь необдуманно их беседами мы немедленно подвергнем наихудшему наказанию Множество облеченных монашеским саном проникает в ваше жилище… они станут обвинять василевсов и, смешав новые обстоятельства со старыми, будут сожалеть, что дела в Церкви нехороши, и, может быть, также в подобном расположат других, и через это, выжидая улучшения, будут и их вводить в заблуждения, ибо таковы, без сомнения, речи этих клеветников»16.
Более того, смещение патриарха Арсения привело не только к глубочайшему расколу в Церкви и обществе, но и вызвало разлад среди самих раскольничествующих, делившихся на различные группы: «С другой стороны, они были вполне непримиримы между собой… члены каждой партии находились в обоюдном несогласии: некоторые относительно раскола одним образом, а другие — другим, некоторые с умеренным отношением, другие — со строгим отношением»37. То же самое мы находим в «Обращениях» Феолипта Филадельфийского38, который отмечал, что «…они [арсениты] разбились на много частей… и во взаимном несогласии проистекало еще больше интриг, и споры послужили причиной того, что они непристойно превознеслись и презирали во множестве начальствующих: один говорит, что такой-то должен быть патриархом, другой же говорит — такой-то; иной говорит: “Тот |τούτου) архиерей”, второй говорит: “Нет, другой”. И таким образом они делятся»39. Однако вне зависимости от внутренних разногласий, на всем протяжении существования раскола четко прослеживается преемственность методики борьбы арсенитов. Так, спустя 3—4 недели после низложения патриарха Арсения, когда страсти еще не улеглись, был предотвращен заговор, возглавляемый неким Франгопулом, направленный против императора. О заговоре донес один из заговорщиков, француз Карл, некогда убивший нротовестиария Музалона, опекавшего последнего отпрыска династии Ласкарисов40. Заговорщики были схвачены и подвергнуты жесточайшим пыткам, на которых «… побуждаемые ли истиной, или силой мук, объявляли, что он (патриарх Арсений) действительно связан с ними соумышлением»41. Воспользовавшись полученным признанием, Михаил ставит перед Собором вопрос о необходимости дополнительного расследования по факту причастности патриарха к злоумышленникам42. С этой целью к Арсению были отправлены епископ Моноконстантин Неокесарийский, временно управляющий Приконнийской церковью Мокиса, секретарь, Галин и занимавший должность протекдика Георгий Пахимер43. Возвратившись обратно, они имели откровенный разговор с императором, после которого Михаил, убедившись в совершенной для себя безвредности низложенною патриарха, не только прекратил дальнейшее расследование, но и предпринял меры по улучшению условий его содержания44.
Данный пример представляет интерес в плане определения тактики действий арсенитов в ответ на новое обвинение в адрес Арсения, не оправданное следствием. Оказывается, принцип ведения борьбы, избранный сторонниками смещенного патриарха, остался неизменным по отношению к тому, который был провозглашен ими после удаления патриарха Арсения в следующем лозунге: «Не прикасайся, вовсе не дотрагивайся до того, кто одобряет низложение патриарха или хотя бы имеет общение с одобряющими»45.
И хотя в действительности арсениты не являлись замкнувшейся в себе группой раскольников, как это можно было бы заключить исходя из содержания такого лозунга, тем не менее, их отношение к представителям официальной Церкви строилось в полном соответствии с провозглашенным принципом, который с самого начала предопределил методику ведения борьбы, сводившейся к нападкам и провокациям, направленным на преемников опального патриарха, власть которых не признавалась в силу незаконного смещения Арсения с патриаршего престола. Как следствие, намечается противостояние между арсенитами и умеренной частью византийского духовенства, лояльно настроенного к правительству, противостояние, которое обусловило раскол внутри самой Церкви, углублявшийся с течением времени и ставший необратимым в результате униатской политики Михаила VIII Палеолога и заключения Лионской унии. Иными словами, арсениты занимают непримиримую позицию прежде всего в отношении церковной иерархии46. В связи с этим отчетливо вырисовывается и конечная цель движения — занять высшие места в церковной иерархии (а следовательно, заполучить управление Церковью в свои руки), что позволило бы добиться реабилитации патриарха Арсения. В силу этого все свои усилия они сосредоточили именно на борьбе с существующей церковной иерархией — это четко прослеживается в действиях арсенитов47 и как нельзя ярче находит отражение в ответной речи вдохновителей движения на Соборе, созванном Андроником II Палеологом 29 сентября 1304 г.: «Мы, о василевс, просим только одного — восстановить Церковь надлежащим образом. В самом деле, она находится в плохом состоянии: вы и сами о том свидетельствуете, и всякому то известно; равным образом известно и то, что с патриархом Арсением поступили поистине незаконно… таким же образом, впрочем, нарушено устроение в Церкви и даже точность догматов, и именно тем, что вступили в общение с недостойными, с теми, с кем не следовало даже иметь общение»48. Что же касается их отношения к самому императору, го, по свидетельству Георгия Пахимера, они выражали полное расположение к его особе: «Но они заверяют, что они почти не спорят с василевсом, который есть их владыка, они остерегаются попросту сталкиваться с его властью, приводящей к их разгромлению, что они в самом деле говорят также по закону, должному для людей… ни один другой по сравнению с василевсом не признается достойным быть судьей, который в присутствии свидетеля разрешает спор соответственно закону, таким же самым образом наблюдает Бог и также сам управляет по своим законам»49.
Несомненно, заверения в верноподданичестве, лояльности и полном смирении перед верховной властью императора требуют к себе осторожного подхода и критического анализа. И.Е. Троицкий, рассматривая данный эпизод, приходит к выводу, что за этими уверениями не содержится реальной основы, и главный аргумент — активное участие арсенитов в выступлении Иоанна Дримия50. А. Лайу сделала предположение о принятии превентивной меры со стороны Андроника II Палеолога. То есть, организовав Собор 1304 г., император предпринял решительную попытку прийти к соглашению с Иоанном Тарханиотом и другими лидерами арсенитов, будучи обеспокоенным обострением внешнеполитической обстановки и желая предупредить возможные неприятности со стороны раскольничествукяцих51. Эго трудно оспорить, однако в данном случае стоит обратить внимание не столько на заверения в верности императору, сколько на состав требований, прозвучавших в ответной речи лидеров движения. Получается, что арсениты остались верны своим принципам до конца, не изменив им. Иллюстрацией этому является их примирение (пусть и неокончательное) с Церковью при патриархе Нифоне в 1310 г., произошедшее благодаря активному содействию Андроника Старшего, когда были выдвинуты все те же требования: «… во-первых, чтобы останки патриарха Арсения взяты были с честию из монастыря Святого Андрея и перенесены только в наиболее почитаемую Святую Софию; во-вторых, чтобы было одобрено возложение на всех священнослужителей очистительной епитимии, именно воздержания от священнослужения в продолжение дней сорока; в-третьих, чтобы другие [миряне] очистились в продолжение того же времени постом и коленопреклонениями»52. Иными словами, специфика тактики арсенитов не предполагала подготовку и организацию антидинастического мятежа и не выходила за рамки церковной оппозиции.
Труднообъяснимы и сношения арсенитов, если они действительно стояли в основе заговора, с врагами империи: «Они (Дримий и его сообщники] пренебрегли православием, позорно предали своих сограждан, отправили послов к безбожным Амалекитам, итальянцам53, к живущим на Истре54»55; «он [Дримий] отправил речи и письма самим Альмогаварам56, он коварно побуждал их сражаться с василевсом»57. Это идет вразрез с их фанатичной нетерпимостью ко всему западному. Достаточно вспомнить, сколько пришлось перенести последователям патриарха Арсения в период гонений на инакомыслящих и несогласных с объединением византийской Церкви с католическим Римом: «…Галактиона он [василевс] лишает глаз, у Мелетия же отнимает язык; если же и избегали кары, то определялись поголовно в изгнание.. Лазаря Горианита, человека мужественного и достойного поклонения, первоначально отправил ослепить, затем же подверг пыткам»58. Некоторые из перечисленных лиц стояли во главе движения и в то время, когда была предпринята попытка антидинастического мятежа, что ставит под сомнение саму возможность их обращения за помощью к латинянам. Следовательно, подвигнуть арсенитов на столь крайний шаг могло лишь отчаяние, порожденное осознанием собственного бессилия, проистекавшего от потери поддержки со стороны народа и надежды на осуществление своих идей; то есть, осознавая неизбежность поражения и желая продлить агонию, они решаются выступить против своего императора. Однако, как показало время, ссылка арсенитов после известных событий никоим образом не сказалась на их положении, чему находим подтверждение в груде византийского историка Никифора Григоры: «… со многих мест их [арсенитов] собралось многое множество, как будто бы из скал и зарослей за день выросшие гиганты»59, — свидетельство историка относится к моменту их возвращения в лоно Церкви в 1310 г. Самому же примирению предшествовало достаточно длительное противоборство раскольников с патриархом Афанасием I, не утихавшее, несмотря на их изгнание, и зафиксированное в переписке патриарха с императором, где он убеждает Андроника II не откладывать дальше расследование обвинения некоего монаха против Пифона Кизикского: «Из-за чего я прошу, чтобы мы беспечно не оставили нерасследованными обвинения монаха, который предвещает большой вред, и не давали этому делу длиться бесконечно. Именно если смерть застигнет его или случится ему переселиться, совесть многих будет поколеблена, однако же ксилоты и без того желают найти повод, если нам не вести добросовестное исследование благородно и правдолюбиво, до тех пор пока “несправедливость сама не закроет свои уста’’»60.
Исходя из содержания данного послания, А.-М. Толбот полагает, что император сознательно откладывал разбирательство по этому делу, поскольку рассматривал Нифона в качестве компромиссного варианта для примирения с арсенитами и, соответственно, как возможного преемника Афанасия I. Поэтому Андроник II противился любому расследованию, которое бы могло доказать, что Нифон не подходит для этого поста. В свою очередь, Афанасий проявлял беспокойство в связи с вынужденной отсрочкой, так как это давало арсенитам повод для обвинений против него самого61.
В другом своем письме, адресованном двум епископам, патриарх делает намек на преобладание в Церкви настроений примирения по отношению к арсенитам: «Но поскольку я не только не добился совершенства, но даже более несовершенен, чем несовершенные, так как не осуждаю тех, кого замечаем приспосабливающимися … я предпочитаю опять “держать рот в узде” так долго, как будут полагать приспосабливающиеся»62. Объясняя обстоятельства своего отречения от патриаршего престола, Афанасий I замечает: «Ксилоты63 собирались внутри церкви всякий раз и громко кричали бранные оскорбления и проклятия против меня»64.
Таким образом, даже после выступления Иоанна Дримия прослеживается преемственность и методики борьбы арсенитов, направленной против патриарха, и церковной политики Андроника II Палеолога, продолжавшего искать пути примирения с раскольничествующими.
В связи с этим точка зрения, согласно которой все нити заговора были сосредоточены в руках сторонников патриарха Арсения, не выглядит уже столь однозначной. Кроме того, судя по действиям Иоанна Дримия, это был человек, который умеет использовать любые средства для достижения своих целей. Многократные указания патриарха Афанасия 1 на священство Дримия65, равно как и свидетельство Георгия Пахимера: «… был один из пришельцев с Запада с плохой репутацией, который, казалось, обладал священным достоинством»66, — с одной стороны, говорят в пользу его возможной принадлежности к церковной оппозиции, однако, с другой стороны, Афанасий I не без основания считает неистинным священство Дримия67. Действительно, священнический сан представлял для Дримия лишь ширму, за которой скрывались истинные его замыслы; не случайно вскоре появляется история о несчастном потомке сверженной династии Ласкарисов68, а затем, решив, что приобрел достаточную поддержку, Дримий открыто предъявляет свои требования на императорский престол — «он даже не постеснялся предъявить такие большие требования, что они могут послужить основой для комедии, которая заставит смеяться, а скорее всего плакать над ним … [он] осмеливается заявить, что его трон находится среди звезд»69. Пытаясь достигнуть поставленной цели, Дримий сбрасывает с себя рясу, служившую серьезным препятствием для восхождения на трон, и облекается в бранные доспехи: «Еще вчера он заявлял, что принадлежит к духовенству, а сегодня осмеливается появиться с мечом на колеснице, со скипетром»70. То есть, представляясь священнослужителем, Дримий стремился не только и не столько войти в доверие к Андронику II Палеологу71, сколько заручиться поддержкой мошной группировки арсенитов, недовольных церковной политикой императора и сочувствовавших прежней династии. В этом ракурсе логичной выглядит и переписка Дримия, не отягощенного незыблемостью принципов арсенитского движения, с врагами империи, поддержка которых значительно облегчила бы реализацию планов заговорщиков.
В то же время трудно предположить, что действия Иоанна Дримия и его ближайших сообщников не имели какую-то основу. Поскольку усилия Дримия на начальном этапе движения были направлены на поиск сторонников в среде оппозиционно настроенных арсенитов, то природа самого заговора могла лежать в несколько иной плоскости, нежели это принято считать.
Сложная внешнеполитическая ситуация (которая достигает особой напряженности в рассматриваемый промежуток времени) и неадекватность действий, предпринимаемых правительством для преодоления сложившейся обстановки, способствовали формированию сил, заинтересованных в организации антидинастического мятежа. В этом плане наибольшему разорению подверглась Малая Азия, терзаемая постоянными набегами турок, а после убийства Рожера де Флора опустошаемая наемниками, перешедшими к прямой войне с ромеями. Как следствие — огромный поток беженцев, хлынувший в Константинополь72.
Опустевшая в результате огромных затрат казна не способствовала улучшению благосостояния большинства подданных Андроника II. И, как нетрудно догадаться, огромная масса пришлого населения находилась в бедственном положении, что обусловливало усиление напряженности в столице и создавало благодатную почву для подготовки выступления против императора. Тем самым, заговор мог созреть именно в среде прибывавших из различных концов Византийской империи и терпевших жестокие лишения выходцев из оккупированных территорий. Происхождение самого Иоанна Дримия и его ближайшего окружения отчасти подтверждает актуальность данной версии: личность Иоанна Дримия продолжает оставаться загадкой, что связано с расплывчатостью информации, содержащейся в источниках, однако, по всей вероятности, он был родом из западных провинций Византии73; в послании патриарха Афанасия I среди сторонников Дримия упоминается его приверженец из Миры Ликийской74, которого, по мнению А.-М. Толбот, можно идентифицировать с Лукой, мигрополитом Миры75. По-видимому, оба заговорщика входили в число вынужденных переселенцев, которые буквально наводнили Константинополь. Впрочем, нельзя полностью отбрасывать и значение личного фактора.
Если обратить внимание на специфику подачи информации Георгием Пахимером, то можно обнаружить отсутствие системного изложения материала, что обусловлено стремлением историка сохранить некую сюжетную линию и максимально охватить процессы, происходившие в конкретный промежуток времени. Поэтому, для того чтобы продолжить свое повествование, он был вынужден делать обобщающую характеристику затрагивавшихся ранее событий и уже на ее основе излагать новый материал. В связи с этим сведения об одном и том же событии могут быть рассеяны по различным книгам76. Данное обстоятельство свидетельствует в пользу того, что доводы французского исследователя А. Файе по вопросу датировки заговора имеют под собой определенные основания. В таком случае остается непонятным, почему арсениты, принимавшие участие в его подготовке, были выдворены из столицы и монастыря Мосель лишь зимой 1305—1306 гг., тогда как сам Иоанн Дримий и его ближайшие сообщники были разоблачены и помещены в тюрьму в более раннее время.
Продолжение борьбы кажется еще более невероятным с учетом тех действий, которые были предприняты Андроником II Палеологом для установления общественного порядка в столице летом 1305 г., а именно, введение военных сил и обращение к жителям Константинополя с призывом сохранять спокойствие и требованием клятвы верности своему императору: «В самом деле, прежде всего из-за мятежного волнения, что вызвалось случайными поводами, он (василевс] вводит военные силы против предполагаемых возмущений; теперь же он рассудил, что их задержка здесь была просто излишней и чрезмерной относительно необходимых потребностей: он решил укрепить согласие другим образом и приказал согнанным вместе людям, возложив руки на Священные Евангелия, подлинно поклясться хранить верность василевсам, всякого же рода спору не предаваться и самим не производить возмущения против другой пары рук, если бы в каком-нибудь месте кто-то и собирался привести их в замешательство. И всем городом обязывали клясться людей, которых находили; можно было видеть людей василевса, передававших и перехватывавших всех, кого они находили»77.
Поддержка и массовое участие арсенитов в антидинастическом заговоре Иоанна Дримия должны были бы повлечь немедленные репрессивные меры со стороны императора. Вместе с тем источники не упоминают об аресте лидеров арсенитского движения, и это при всей неуверенности Андроника II в собственных силах78. В связи с этим можно предположить, что ссылка арсенитов была обусловлена не их содействием Иоанну Дримию в осуществлении его замыслов, а необходимостью стабилизации положения в Константинополе. Взрывоопасная обстановка, сохранявшаяся, по крайней мере, до конца зимы 1305—1306 г.79, заставляла императора прилагать значительные усилия к установлению общественного мира. В таких условиях арсениты, являвшиеся одним из наиболее беспокойных элементов в городе, доставляли известные неудобства. Поэтому Андроник II под предлогом их участия в антидинастическом мятеже мог удалить последователей патриарха Арсения за пределы столицы в надежде, что там они будут доставлять меньше хлопот. С этой целью император заручился поддержкой патриарха и архиереев, так как осуждение со стороны Священного Синода обеспечивало правомерность данного решения.
Содержание двух писем патриарха Афанасия I наводит на мысль о сознательном преувеличении степени причастности арсенитов к подготовке и организации покушения на власть Андроника II Палеолога. В одном из них патриарх пытается уклониться от председательства в Священном Синоде, рассматривающем дело Иоанна Дримия, и переложить эту функцию на плечи самого императора: «…K тебе благоволит великий Бог, который различает и тонкость твоего ума, и праведное рвение, которое только способно производить самая мужественная доблесть благородных людей, я знаю, происхождение твое от Бога, василевс, и я не думаю, что об этом кто-то сколько-нибудь имеющий зрение не ведает; и может быть, ты, от Бога василевс, подобно тому как луч солнца будешь употреблять свое божественное происхождение так, чтобы было угодно Ему. Чрез это, прошу, когда бы ни представился удобный случай, покарать порочность каких-то людей, которые восстают против Бога, и василевса, и Церкви, чтобы мне не присутствовать, ибо это самое лучшее, что ты, василевс, можешь сделать, так чтобы они81‘ не могли оклеветать меня, говоря, что это с моего подстрекательства, но что сам Бог заставляет разоблачать их порочность; и я же терплю это, поскольку вижу, что никто не разделяет мое горе и не помогает мне по любви»81.
Как следует из этого отрывка, Афанасия I беспокоит возможность несправедливого по отношению к нему обвинения в подстрекательстве против арсенитов. С учетом того крайне неприязненного чувства, которое он питал к ксилотам, «хранителям тщеславия и лживости»82, определенный интерес представ ляет послание патриарха Андронику II с ходатайством о помиловании Гликиса, находившегося в сообществе с Иоанном Дримием: «Из-за чего никто не должен из-за нечестивого человека, презренного Богом, отталкивать хорошего слугу, который был введен в заблуждение легкомыслием и не осознал полностью предательства и преступного намерения этого [Дримия] еретика, и был лишен своей [обычной] бдительности дьявольской хитростью этого человека. Многое постыдно и взывает нас к умилостивлению: сострадание вашей святой души к тем, кто был обманут из невежества или сознательно; безнравственность и кровожадность этого человека и простодушие и прямота тех, кто был обманут; общая просьба епископов от их имени; и самый сильный аргумент из всех — это что Гликис считался опекуном того прославленного и уважаемого сына последнего императора Римлян, Кира Феодора Ласкариса»83. Уважительное упоминание Афанасия об Иоанне IV, который был свергнут Михаилом VIII Палеологом в 1261 г., по мнению А.-М. Толбот, было редкой попыткой успокоить проласкаридски настроенных арсенитов, что само по себе является беспрецедентным случаем, удивительным для патриарха84. Возможно, что именно стремление продемонстрировать свою беспристрастность и желание избежать обвинений в необъективности толкают Афанасия I на столь экстраординарный для него поступок.
Оба послания, по всей видимости, относятся ко времени, предшествовавшему отлучению заговорщиков решением Священного Синода: «Таким образом, справедливым и законным образом, вместе с божественным и Священным Синодом из тех самых святых епископов, которым случилось здесь быть, — благороднейшим митрополитом Сардским, митрополитом Халкедонским, митрополитом Вичинским, митрополитом Ахираисским, архиепископом Христопольским и архиепископом Деркским, вместе с епископами Редестским и Хариопольским, — … я считаю все священнические звания этого лютого зверя с Запада семенами ужасных плевел… в дополнение к этому, [я счищаю священство] его соучастника из Миры Ликийской, который ворвался против овец Христовых подобно безжалостному волку. И к тому же, мы связываем его в равно окончательном отлучении вместе с Дримием, главным подстрекателем, и всеми теми, которые знали о его кровожадном заговоре и не торопились обнаружить его»85. Последнее обвинение, по всей видимости, относилось именно к представителям арсенитского движения.
Несомненно, нельзя безоговорочно отрицать сам факт участия раскольников в выступлении Иоанна Дримия86. Тем не менее точка зрения, согласно которой у истоков апостасии стояли именно приверженцы патриарха Арсения, может быть поставлена под сомнение Ни в одном источнике, содержащем упоминание о мятеже Иоанна Дримия, не обнаруживается прямого и однозначного указания на участие арсенитов в заговоре, направленном против династии Палеологов. Более того, анализ источников позволяет:
- во-первых, проследить преемственность и тактики действий, и конечных целей арсенитского движения, не претерпевших существенных изменений даже несмотря на то, что с момента возникновения раскола до примирения 1310 г. успело смениться целое поколение;
- во-вторых, отметить преемственность политики Андроника II Палеолога до и после событий, связанных с заговором Иоанна Дримия, в разрешении «арсенитского вопроса»;
- и, наконец, в-третьих, сделать предположение о сознательном преувеличении роли раскольничествующих в подготовке и организации данного выступления, что диктовалось сложившимися в стране условиями, требовавшими принятия жестких мер для обеспечения порядка в столице.
Таким образом, с определенной долей вероятности можно утверждать, что арсенитское течение по своему характеру и выдвигавшимся целям не выходило за рамки церковной оппозиции, играя весомую роль в политической жизни Византии в том плане, что, как и любой другой церковный раскол, арсенитская схизма привела к разделению общества на противостоящие друг другу группировки, пестрые по своему социальному составу, препятствуя тем самым установлению гражданского мира, вызывая необходимость считаться с интересами противоборствующих сторон и искать пути к их взаимному примирению.
ПРЖЕГОРЛИНСКИЙ А.А. Антиарсенитские трактаты св. Феолипта Филадельфийского
Примечания
- См.: Evert-Kapessowa //. Une page tie l’histoire des relations byzantino-latines // Byzantinoslavica. 1965. T. 17. P. 1.
- Иоанн Векк, привыкший приспосабливаться к желаниям императора с наименьшими возражениями, накануне празднований Рождества, в день похорон покойного императора, отрекается от патриаршего престола. См.· Evert-Kapessowa H Une page de l’histoire… P. 5.
- С целью сохранения стилистических особенностей цитириуемых источников, их текст (здесь и далее) переводится как можно ближе к оригиналу. Ввиду того, что русский перевод «Истории» Георгия Пахимера (Георгий Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах — Византийские историки, переведенные с греческого при С.-Петербургской духовной академии. В Ют. СПб., 1862. Т. 7.) содержит в себе значительное число погрешностей, наиболее предпочтительным представляется французское издание источника под редакцией А. Файе и В. Лорана, которое на настоящий момент является наиболее точной и полной версией оригинала. См.: Pachymérès Georges. Relationes historiques / Éd. par. A. Pailler; Trad. par. V. Laurent. P., 1984. T. II. P. 407; P. 5. IV.
- Грегуар отмечает, что Михаил VIII Палеолог в ходе своей борьбы с патриархом Арсением был сильно обеспокоен возможными беспорядками в Малой Азии, где были сильны позиции законной династии Ласкарисов. См.: Grégoire H. Le schisme Arséniate et Nicéphore Calliste Xanthopoulos // Byzantion. 1929—1930. T. 5. P. 759; по мнению Э. Арвешер. основная масса их сторонников концентрировалась в Малой Азии, «…смутно чувствовавшей настоящее благополучие». Именно поэтому схизма арсенитов возникает прежде всего как глубокая оппозиция Малой Азии Константинополю. См.: Ahrweiler H. L’idéologie politique de l’empire byzantin. P., 1975. P. 114, французский исследователь В. Лоран указывает на то, что партия арсенитов имела влиятельных приверженцев при дворе и в армии. См.: Laurent V. Le serment de l’empereur Andronic II Paléologue au patriarch Athanase I», lors de sa seconde accession au trône oecuménique (Sept. 1303) // RE B. 1965. T. 23. P. 128; Н.Д. Барабанов полагает, что схизма арсенитов развивалась в основном среди монашествующих. См.: Барабанов Н..Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в //Античные традиции и византийские реалии. Свердловск, 1980. С. 55—56.
- Лебедев А. II. Исторические очерки состояния Византийско-восточной церкви от конца XI до середины XV века: От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453г. СПб., 1998. С. 240—259.
- Laiou A. Constantinople and the Latins. The Foreign policy of Andronicus II 1282-1328. Cambridge (Mass.). 1972. P. 33.
- Ibid. P. 34-36.
- Sinkewicz R E. A Critical Edition of the Anti-Arsenite Discourses of Theoleptos of Philadelphia. Medieval Studies. 1988 T. 50. P. 46—47.
- Laurent V. Le serment… P. 128; Verpeaux J. Nicephore Choumnos. Homme d’etat et le humoniste byzantin. P., 1959. P. 47.
- The correspondance of Athanasius I patriarch of Constantinople. Letters to the imperor Andronicus II, members of the imperial family, and officials. Comment and translation by A. M. Talbot. Washington, 1975. P. 202—210 (ep. 81).
- Pachymérès. T. II. P 653.
- The correspondance of Athanasius I patriarch of Constantinople… (ep. 81).
- См., например: Κοκτογιακκοπούλον A. To σχίσμα των А риал ατών (1265—1310). Βνζακτιακά. θεσσαλοηκή. 1998. Τ 18. Σ. 222—223; LaiouA. Op. cit. P. 197; Sevcenko 1. The Imprisonment of Manuel Moschopulos in the year 1305 or 1306. Speculum, 1952. V 27. T. 2. P. 149—150.
- Troitsky LE. Arsenins and the Amendes. Ed. by J. Meyendorff. London: Variorum Reprints. 1973. P. 434.
- Failler A. Le complot antidynastique de Jean Drimys // RE B. 1996 T. 54. P. 241.
- Лебедев П. А. Указ. соч. С. 240—241.
- Там же. С. 242.
- Troitsky I.E. Op. cil. P. 420.
- Ibid. P. 420-422.
- Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в С. 58—59.
- Laurent V. Le serment… P. 128.
- ΚοκτογιακΗοπονλου A. Το σχίσμα των Αρυσιηατών (1265-1310)… Σ. 222-223.
- VerpeauxJ Op. cit. P. 47—48.
- Laiou A. Op. cit. P. 197.
- The correspondance of Athanasius I patriarch of Constantinople… P: 403.
- Sevcenko I. The Imprisonment… P. 149.
- FaillerA. Le complot antidynastique de Jean Drimys… P. 235—244.
- Ibid. P. 238-239.
- Ibid. P 239, 241.
- Ibid. P. 239-240.
- Ibid. P. 240.
- Ibid.
- Ibid. P. 241-242.
- «Он [Дримий] привел в замешательство и поверг в бездну сомнения тех из народа, кого нашел испорченными и враждебными по отношению к василевсу и Богу, и больше всего — из ксилотов». См.: The correspondanse of Athanasius I … (ер. 81); «Было же решено, что раскольничествующие приняли участие в тех самых замыслах; вышло так, что их всех вместе, кроме неспособных двигаться, не только тех, кто из монастыря Мосель, но и тех, кто из города, переселяют, и это во время зимы и холода«. См.: Pachymérès Georges. Relationes historiques. Éd. et trad, par A. Failler. P , 1999. T. IV. P. 6531922.
- Накал страстей в столице достиг такой степени, что Михаил VIII Палеолог не решился выйти открыто к собравшимся: «…и когда все собрались в одно место, с балкона своего жилища, огражденного железными — то прямыми, то выгнутыми полосами, говорил следующую речь» См.: Pachymérès. T. II. Р. 357й ‘6.
- Pachymérès. T. II. P. 3591722; Р. 361П М.
- Pachymérès. T. IL P. 51V42*.
- Митрополит Филадельфии был единственным, замкнувшимся в своей непримиримости к соглашению, заютченному с арсенитами в 1310 г. См.: Laurent V. Les crises religieuses à Byzance; le schisme antiarsénite du métropolite du Philadelphie Théolepte, te. 1324 // REB. 1960. T. 18. P. 48.
- Sinkewicz R.F. A Critical Edition… P 76.
- Pachymérès. T. 11. P. 37.
- Pachymérès. T. IL P. 371.
- Pachymérès. T. II. P. 37V.
- Pachymérès. T. II. P. 373.
- Pachymérès. T. II. P. 377.
- Pachymérès. T. II. P. 357.
- Не подлежит сомнению тот факт, что непримиримость арсенитов к представителям церковной иерархии во многом была вызвана лояльностью последних к покровительствующей роли светской власти, позволявшей императору вмешиваться в дела Церкви.
- Феолипт Филадельфийский, предостерегая свою паству от общения со схизматиками, описывал их действия следующим образом : «…они обучают людей Бога отделяться от Церкви, избегать священных обрядов, отказываться слушаться пасторов церквей. Они вносят разделение в семьи, советуя им даже не принимать пищу и питье вместе». См.: Sinkewicz R.E. A Critical Edition… P. 54. Это свидетельство перекликается с фактами, содержащимися в «Истории» Георгия Пахимера, и наглядно отражает специфику действий арсенитов. не содержавшую в себе призывов к смене правящей династии.
- Pachymérès. T. IV. Р. 52; P. 52.
- Pachymérès. T.IV. Р. 525.
- Troitsky LE. Op. cit. P. 421—422
- Laiou A. Op. cit. P. 197.
- Nicephorus Gregoras. Polyhist Historia Romana. V. I. P. 262.
- Лайу под итальянцами понимает каталонцев, находившихся в состоянии войны с византийским императором. См.: Laiou A. Op. cit. Р. 197; по мнению Н.Д. Барабанова, этот вопрос требует к себе более осторожного подхода, поскольку в переписке Афанасия I, относящейся к тому же периоду, наемники Рожера де Флора и Беренгария д ’Эстенца именуются иначе — Μογαβάροι, Κατελάνοι, Σικελοί. См.: Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в. С. 56.
- А. Лайу идентифицирует «живуших на Истре» с болгарами. См.: Laiou A. Op. cit. Р. 197; А. -М. Толбот стоит на схожих позициях, однако допускает возможность, что это могут быть венгры или румыны. См.: The correspondanse of Athanasius I. P. 407; Ж. Bepno отождествляет их с сербами. См.: Verpeaux J. Op. cit. P. 47; Н.Д. Русеев локализует в этом районе монголов темника Ногая. См.: Русеев Н.Д. Молдавия в «Темные века»: материалы к осмыслению культурно-исторических процессов http://www.ant.md/school/has/stratum_99_5/rusev_99_5g2.htm; по мнению Д. Моравчика данная область была заселена половцами и печенегами. См.: Moravcsik G. Bizantinotun ica. Die byzantinischen Quellen der Geschichte der Tiirkuölker. Berlin, 1958. T. IL S. 281—282.
- The correspondanse of Athanasius /… (ер. 81).
- Никифор Григора повествует о том, что «Almugavaros» по латыни назывались пешие воины в походе. Рожер де Флор принял их в свою пехоту, поэтому и называл этим именем. Nicephorus Gregoras. Op. cit. I P. 220. По всей видимости, под «Αμογαβάρος» Георгий Пахимер подразумевает наемников Рожера де Флора и Беренгария д’ Эстенца.
- Pachymérès. T. IV. P. 653.
- Pachymérès. Т. Π. Р. 613.
- Nicephorus Gregoras. Op. cil. V.l. P. 26 Vs20. В Лоран отмечает, что один из наиболее непримиримых противников примирения с арсенитами Феолипт Филадельфийский, отклоняя компромисс, благосклонно принятый сторонниками патриарха Арсения, натолкнулся, в свою очередь, на оппозицию среди своего духовенства, в партии особого высокопоставленного лица, который осудшг его позицию противодействия арсенитам и не согласшся поддержать его в расколе. Данный факт говорит сам за себя и не требует дополнительных комментариев. См.: Laurent V. Les crises… P. 48.
- The correspondanse of Athanasius 1… (ер. 95).
- Ibid. P 424-425.
- Ibid. (ер. I05).
- А.-М. Толбот указывает, что «Ξυλωτών»— насмешливое имя, данное Афанасием I для арсенитов, которые называли себя Зилотами (Ζηλώται). По мнению В. Лорана, Афанасий I очевидно сочетал Ξυλόν и Ζηλώται чтобы сделать каламбур Ξνλώται и чтобы намекнуть на несгибаемую оппозицию арсенитов. Н. Панайотакис считает, что «Ξνλώτης* следует исправить на «Ξηλώτης» и связать с глаголом ξηλώνω, означающим «раскалывать, разрывать, расщеплять». В таком контексте это хорошо отражает схизматический характер арсенитов. См : The correspondanse of Athanasius I… P. 326; Н.Д. Барабанов полагает, что называя арсенитов ксилотами (что означает «деревяшки, дубинки»), Афанасий 1 как бы хотел показать, что, облачаясь в священнические одеяния эти «дубинки» являются теми орудиями убийства, которыми уничтожается стадо Христово. См : Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIVв. … С. 59—60.
- Ibid. (ер. 115).
- Ibid. (ер. 81).
- Pachymérès. T. IV. Р. 653.
- «…et καί ποτέ ταύτης ήξίωτο, άλλα μή μάτην καί τούτης Karermäivei». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ep. 81
- «…что же do несчастного, сочинившего эту сплетню о предательстве и тирании (увы, какая глупая чепуха!), о том, что он был потомком одного из бывших императоров, хотя в действительности никто никогда не с.шшал о его рождении, и до этого дня его никто не видел и не слышал». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ep. 81).
- Ibid (ep. 81).
- Ibid. (ep. 81).
- «…он прибыл в столицу и, подобно рже на пшеничном колосе, появился перед священным императором и был вежливо принят, как предположительно благочестивый человек, и ему были оказаны почести большие, чем он заслуживал, поскольку он утверждал, что он был из рядов духовенства, думая, я полагаю, таким образом получить себе большую щедрость от моего священного императора». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ер. 81).
- Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в. С. 53.
- И.Е. Троицкий, основываясь на сведениях, содержащихся в 15 главе книги XIII «Истории» Георгия Пахимера, полагает, что Иоанн Дримий мог быть земляком Иакинфа (одного из крупнейших лидеров арсенитского движения), который бьш также «западный монах». См.: Troitsky LE. Op. cil P 418; A.-M. Толбот отмечает, что семья Дримия существо вала до XII в., когда Михаил Акоминат, митрополит Афин, адресовал панегирик некоему Деметриусу Дримию. Сам же Дримий, возможно, прибыл в столицу из Эпира. См.: The correspondanse of Athanasius I… P. 403.
- «…Соучастника из Миры Ликийской, который ворвался против овец Христовых подобно безжалостному волку». См.: The correspondanse of Athanasius I… (ep. 81).
- Ibid. P 406.
- См.: Михайленко C.B. Золотая Орда в «Истории» Георгия Пахимера // Проблемы межкультурной коммуникации: история и современность: Материалы научно-практической конференции Южно-Российского гуманитарного института (Астраханский филиал). Астрахань, 2001. С. 110.
- Pachymérès. T. IV. Р. 597; Р. 599.
- Об этом свидетельствует требование присяги своему императору.
- Ситуация усугублялась постоянными перебоями в снабжении города продовольствием. См.: Барабанов Н.Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в. С 53.
- По мнению А. -М. Толбот, нет сомнения в том, что это ссылка на арсенитов, о чем свидетельствует общий контекст фраз: «τινών φρυαττομένων κατά θεόν καί βασιλείας καί εκκλησίας» (ep. Il7‘11) и «κατά τε της ποίμνης Χρίστου, κατά τε της εκκλησίας, καί τον Οεοστεφοΰς αύτοκράτορος» (ep. 81). См.: The correspondanse of Athanasius 1… P. 316.
- Ibid. (ep. 11).
- Ibid. (ep. 115).
- Ibid. (ep. 103).
- Ibid. P. 341.
- Ibid. (ep. 81).
- Арсениты, поддерживавшие Иоанна Дримия, были по большей части выходцами из Малой Азии. См.: Барабанов Н Д. О характере выступления Иоанна Дримия в начале XIV в. С. 59.
МИХАЙЛЕНКО С.В. Роль арсенитов в политической жизни Византии в начале XIV в.
Михайленко С.В. Роль арсенитов в политической жизни Византии в начале XIV в. // Мир Православия: Сборник научных статей. Волгоград, 2002. Вып. 4. С. 77-102.