Современное общество продолжает вникать в духовный и нравственный смысл того бесценного наследия, которое было создано трудом, талантом и умом предшествующих поколений. Колоссальное значение для развития русской философской мысли, духовной культуры, языка имеет вклад христианства, деяний выдающихся представителей церковного движения в сокровищницу мирового сознания. Одним из таких выдающихся деятелей был и остается Благодатный Воспитатель и Заступник Земли русской, Преподобный Сергий Радонежский. Его жизнь, нравственный пример деятельности во благо Родины стали, по выражению В.О. Ключевского, «практической заповедью, заветом, тем, что мы привыкли называть идеалом».
Нравственный идеал преподобного Сергия идет из основного духовного источника и путеводителя всего христианского мира — Библии. Русский язык усвоил, развил и органически включил в свой фонд библейские фразеологические единицы, не только обогатившие его, но и способствующие нравственному воспитанию, просветлению русского народа. Ни один из русских писателей-классиков, ни один современный публицист, философ или поэт не обходится без библеизмов, значительно расширяющих смысловые, ассоциативные горизонты текста. Библейские выражения, фразеологизмы — неотъемлемая часть нашей лингвокультуры.
Под библейскими фразеологическими единицами понимаются такие, которые обязаны своим происхождением Библии, например: сотворение мира, Адам и Ева, нести свой крест, умывать / умыть руки, бросать / бросить камень в кого-либо, соль земли и другие.
К библейским фразеологизмам относим также такие, которые не являются дословно цитируемыми словосочетаниями, непосредственно представленными в тексте Библии, но так или иначе связаны с библейскими сюжетами, событиями, героями, притом эта связь может быть не прямой, а ассоциативной. К такому типу библеизмов-фразеологизмов относятся следующие: в костюме Адама, выводить на свет божий, входить / войти в плоть и кровь, поцелуй Иуды, продать за 30 сребреников и другие.
Библейские выражения проходят определенные этапы развития, обусловленные их приспособлением к системе русского языка в течение многих столетий. Основным процессом является семантическое преобразование библейских выражений:
- преобразования, связанные с переходом свободного словосочетания в разряд фразеологизмов в результате языкового переноса, в частности, на основе метафоризации, например: сотворение мира, Адам и Ева, бросить камень в кого-либо;
- расширение объема фразеологической единицы библейского происхождения (моносемность единицы постепенно сменяется полисемностью, при обогащении лексической сочетаемости фразеологизмов); этот процесс проявляется в таких единицах, как до сотворения мира, плоть от плоти, не оставить камня на камне;
- увеличение степени обобщенности фразеологизма, абстрактности его значения, например, в единицах бесплодная смоковница, умывать/умыть руки, воскреснуть из мертвых, петь Лазаря и других;
- трансформация коннотативности библейских фразеологизмов (градация оттенков оценочности — шутливая, ироническая, пренебрежительная — вплоть до полного преобразования исходной оценки в противоположную).
Обогащая современную русскую поэзию, библейские фразеологизмы, ассоциативно связанные с евангельскими сюжетами, напоминающими о судьбах библейских героев, позволяют поэтам кратко, алгебраически точно выразить глубину переживания, трагизм собственной судьбы.
Так, мотив чаши, которую надо испить, сопрягающийся с образом Христа-спасителя, совершенно по-новому переосмысливается, варьируется в поэзии Владимира Высоцкого. Кроме используемых им библейских фразеологизмов да минует (кого-либо) чаша сия, испить (пить) чашу до дна, поэт дает совершенно новые авторские фразеологизмы: передоверить чашу, разлить чашу. Неожиданное лексическое окружение данных неофразеологизмов передает их новые смысловые оттенки, усиливает сопереживание читателя (слушателя) лирическому герою.
Только чашу испить не успеть на бегу,
Даже если разлить — все равно не смогу.
Быстрота бега времени, суетность жизни передаются формой на бегу, глаголом не успеть, при этом рождается противопоставление двух образов, выраженных фразеологизмами-антонимами чашу испить — чашу разлить (имплицированная форма). Трагическое несоответствие желания испытать всю полноту жизни и невозможности его воплощения усилено этой антитезой.
Другу передоверивши чашу, сбегу.
Смог ли он ее выпить — узнать не смогу.
Неофразеологизм передоверить чашу в данном контексте означает «переложить свои обязанности, жизненные испытания на кого-либо другого».
Возникает трагическая нота недовоплощения, невыполнения своего предназначения, выраженная и фразеологизмами, и лексемами сбегу, смог ли, не смогу с модальной частицей, в отрицательной конструкции.
В другом контексте традиционный фразеологизм испить чашу у того же Владимира Высоцкого имеет другую модальность — уверенности, оптимизма, неизбежного свершения.
Если все-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта…
Я уйду и скажу, что не все суета!
С отрицательной частицей — компонентом НЕ возникает новая фразеологическая единица не выпить чашу до дна, «избежать всего сложного, предназначенного судьбой пути, не пережить трудных испытаний, которые фатально выпадают на дело кого-либо». Этот фразеологизм использует поэт Вадим Шефнер в одном из своих стихотворений для усиления обобщенно-трагического содержания. Синонимичен названному фразеологизм (да) минует (кого-либо) чаша сия, который также обозначает «непереносимые страдания, сложные испытания обойдут кого-либо» выражает надежду на лучший исход чьей- либо судьбы.
В произведении Анны Андреевны Ахматовой «Поэма без героя» обобщенное фразеологическое значение минует чаша сия (кого-либо) в определенном контексте превращается во вполне конкретный, зримо представляемый образ. Трансформация семантики фразеологизмов, связанная с возвращением фразеологической единице (ФЕ) первоначального значения, конкретного, предметно-наглядного, позволяет включать читателю (слушателю) не только логический, но и эмоциональный пласт сознания для глубокого восприятия. Сопряженность в одной фразеологической единице одновременно двух разных значений — одно из выразительных средств, формирующее как сам поэтический образ, так и его особое, тоже поэтическое восприятие:
Сплю — мне снится молодость наша.
Та, его миновавшая чаша;
Я ее тебе наяву,
Если хочешь, отдам на память,
Словно в глине чистое пламя Иль подснежник в могильном рву.
Сцепление лексем конкретно-вещественного значения в глине, подснежник, в могильном рву с лексемами абстрактного значения молодость, память, употребление лексем конкретного значения в сравнительной конструкции: Словно в глине чистое пламя — создают двуплановость значения фразеологизма его миновавшая чаша: 1) чаша — «сосуд» как реальный предмет и 2) «судьба», чаша как символ испытаний, переживаний. Это создает многослойность эстетического образа, возбуждая в сознании воспринимающего ассоциативные связи.
В творчестве А.А. Галича, в его песнях-стихотворениях часто реализуется преобразование привычного библейского фразеологизма в окказионально-авторский. В его поэзии наблюдаются следующие виды трансформаций: замена одного из компонентов ФЕ другим компонентом (кромешный год вместо кромешный ад), импликация ФЕ, т.е. сокращение компонентного состава (не судите, да не судимы, где компонент будете исчезает из структуры ФЕ), тавтологические повторы одного и того же библейского фразеологизма, усиливающие диссонанс между обыденным и необычным, удивляющим, ошеломляющим простого смертного.
Вот пришли и ко мне седины,
Распевается воронье.
«Не судите, да не судимы…» —
Заклинает меня вранье.
Контекст заставляет заново переосмыслить фразеологизм не судите, да не судимы будете. Положительная коннотация сменяется отрицательной, поддерживаемой негативными оценочными словами вранье, воронье.
Наблюдение над функционированием библейских фразеологизмов в современной русской литературе демонстрирует не только их активное использование и усвоение разными авторами, но и достаточно глубокое усвоение, осознание их выразительно-эмоционального значения, формирующего новые образы и неожиданное восприятие. Те или иные трансформации библейских фразеологизмов, элементы их неофразеологизации свидетельствуют об их колоссальном социально-коммуникативном значении в русской лингвокультуре.
