ТЮМЕНЦЕВ И.О. Авраамий Палицын — портрет писателя и церковного деятеля смутного времени

Авраамий Палицын принадлежит к плеяде выдающихся цер­ковных деятелей истории России начала XVII в. Талантливый пи­сатель и публицист, келарь крупнейшего и авторитетнейшего в России Троице-Сергиева монастыря, он много сделал для спасе­ния страны в лихолетье. Русские люди до середины XIX в. почи­тали его как национального героя наряду с Кузьмой Мининым и Дмитрием Пожарским. Затем историки открыли темные страни­цы его биографии, и постепенно под их влиянием лик нацио­нального героя поблек и был заменен образом беспринципного политического дельца¹ Возникли сомнения: как такой человек смог написать произведения, проникнутые духом патриотизма, безжалостно вскрывающие пороки и язвы «русского мира»? В литературе неоднократно высказывались предположения, что Ав­раамий Палицын якобы использовал в своем труде чужие произ­ведения. Однако эти гипотезы не нашли подтверждения в источ­никах и были отвергнуты исследователями². В процессе длитель­ных архивных разысканий историкам удалось обнаружить цен­ные данные к биографии Авраамия Палицына. Критический ана­лиз этих материалов позволяет уточнить сложившиеся представ­ления об этом человеке.

В России XV—XVII вв. карьера служилого человека во мно­гом определялась его происхождением и службой предков. Со­гласно преданию, основателем рода Палицыных был Иван Микулаевич по прозвищу Палица, выехавший ко двору Дмитрия Донского из Подолпи в 1373 г.’ Судя по поминальной записи, сделанной Авраамием Палицыным в синодике Троице-Сергиевой лавры, Ивану Микулаевичу удалось удачно жениться на некоей Анне, сестре (или дочери) кн. Семиона, и войти в состав москов­ской придворной знати⁴. Из родословной росписи и поминаль­ной записи Авраамия Палицына в синодике Троице-Сергиевой лавры следует, что у Ивана Микулаевича был сын Захарий Ива­нович Зерзень, внук Юрий Захарьевич и правнук Евстафий Юрь­евич Однако в более ранней поминальной записи, внесенной в синодик свияжского Богородицкого монастыря, Захарий Юрье­вич не указан. Евстафий Юрьевич, как следует из записи в сино­дике Большою Успенского собора в Кремле, сложил голову во время сражения с татарами под Белевом в 1437 г. Захарии Ивано­вич Зерзень упоминается в источниках второй половины XV в., т. е. он никак не мог быть отцом Евстафия Юрьевича. Вероятно, в начале XVII в Палицыны точно не знали родственных отношений между предками и допустили ошибку в родословцах, назвав вну­ка Евстафия Юрьевича Захария Ивановича Зерзня его дедом ⁵.

Историки прошлого века, опираясь на свидетельство поме­щика Н.П. Палицына, полагали, что родовое гнездо А.И. Палицына находилось в Переяславском уезде в с. Пустом или с. Рождественно. С.И. Кедров считал, что Палицыны были вот­чинниками Дмитровского, Переяславского и Новгородского уез­дов. С.Б. Веселовский, однако, установил, что родовые вотчины Палицыных находились в Дмитровском уезде, а в Новгородском и Кашинском им принадлежали поместья. Два десятилетия назад Я.Г. Солодкин высказал предположение, что родовое гнездо Па­лицыных находилось в Новгороде Великом, затем отказался ог этой гипотезы и склонился к мысли, что их родовые владения были в Московском уезде⁶. Наблюдения исследователей нужда­ются в уточнении. В сражении под Белевом приняли участие удель­ные полки Дмитрия Шемяки и Дмитрия Красного. Помимо этого внуки и правнуки Евстафия Юрьевича, как свидетельствуют ис­точники, имели вотчины в бывшем Дмитровском уделе. Все это дает основание предположить, что Евстафий Юрьевич и его по­томки служили в Дмитровском уделе и именно здесь находилось их родовое гнездо ⁷.

В XV в. — начато XVI в. великие князья Московские прило­жили немало усилий, чтобы сначала ограничить, а затем и вов­се ликвидировать уделы. Это не могло не сказаться на судьбе рода Палицыных. Они быстро «захудали» и, переходя на вели­кокняжескую службу, не смогли занять высокого положения при великокняжеском дворе, о чем свидетельствует «испомещение» некоторых из них в Новгородской земле, а затем и в Ка­ширском уезде*.

В период правления Избранной рады некоторые из Палицы­ных продвинулись по служебной лестнице. Новгородцы Русин Дмит­риев и Русин Лихачев Палицыны, а также каширянин Василий Федорович Палицын смогли попасть в число тысячников. В 1559— 1560 гг. Василий Федорович был назначен вторым воеводой пере­дового полка в походе против крымчаков. Михаил Федорович (?) Палицын, возможно дядя А.И. Палицына, стал видным московс­ким дьяком. Не затерялись Палицыны среди лиц духовного звания. Старец Роман Палицын был поставлен архимандритом Солочинского монастыря на Рязани. Сохранились старые связи Палицыных с уделами. Акулина Палицына была боярыней Ефросинии Старицкой — матери удельного князя Владимира Андреевича Старицкого. Вероятно, из-за этих связей род Палицыных пережил настоящую катастрофу в годы опричнины. Царь приказал казнить Акулину Палицыну и ее ближайших родственников новгородских помещи­ков Григория, Семена, Никиту, Федора, Пятого, Никифора, Иону, Неклюда, Тимофея и Ратмана Палицыных с семьями. Во время «Московского дела» погибли дьяк Михаил, Роман, Степан, Матвей, Григорий Палицыны⁹.

Авраамий Палицын, посемейному преданию, родился при­мерно в 1550 г. в с. Протасьево близ Ростова. Источники не содер­жат каких-либо данных о первых годах его жизни и о его служ­бах. Первые упоминания о нем появляются в 70-х годах XVI в. в десятнях Московскою уезда. В 1575 г. Иван Грозный вновь отрек­ся от престола в пользу царевича Семиона Бекбулатовича и заб­рал себе в удел среди прочих Дмитровский уезд. Все местные землевладельцы, имевшие связи с оппозицией, как в годы оп­ричнины, были выселены, а их вотчины и поместья отписаны на государя. Изгнанников, судя по всему, правительство решило «испоместить» в разоренном крымским набегом 1571 г. Московском уезде. Среди высланных, как свидетельствует Московская десятня 1578 г., был молодой сын боярский Аверкий Иванович Пали­цын и его родственники. По верстаныо окольничего В Ф Ворон­цова и дьяка М. Коковинского А.И. Палицын был наделен поме­стьем с минимальным окладом в 150 четей. Служил он, по-види­мому, добросовестно, за что при очередном верстании в 1578 г писцы включили его в число детей боярских, которым была дана прибавка к земельному окладу — денежное жалование 10 руб. — «за то, что собою добры и живут на Москве без съезду»¹⁰.

В начале 80-х годов XVI в. А.И. Палицыну доверено выпол­нить ряд ответственных поручений на севере страны. В 1582 г., будучи первым воеводой Колы, он построил гостиный двор, ус­тановил весы для приезжих гостей. Вместе с прибывшим из Мос­квы новым воеводой М Судимантовым оставил некоего молодо­-го «немчина» на Холмогорах «русского языка учить», чтобы за­тем использовать в качестве переводчика¹¹. В 1583—1584 гг. А.И. Палицын вместе с кн. С.Г. Звенигородским в качестве «государева посланника» вел переговоры об определении русско-норвежской границы¹². Дела у Аверкия Ивановича явно шли в гору. Он смог упрочить свое служебное положение и настолько улучшить бла­госостояние, что одолжил своему двоюродному брату С.Г. Кату­нину значительную по тем временам сумму, 20 руб., под залог его вотчины — «пол трети» выти села Лазоревского в Дмитровс­ком уезде.

В первые годы царствования Федора Иоанновича, когда власть в стране находилась в руках регентского совета из видней­ших бояр, А.И. Палицын продолжал успешно продвигаться вверх по служебной лестнице и выполнять ответственные поручения нового правительства. В 1585—1586 гг. он «дозирал» Шацкий и Темпиковский уезды, а в 1587 г описывал Арзамасский уезд ¹⁴. В Московской десягне 1586 г. Аверкий Иванович был поверстан уже по второй статье с окладом 250 четей. Причем со 116 пози­ции он переместился на 28. В той же десягне с окладом 150 четей появились два его родственника Первой Федорович и Прохор Иванович Палицыны ¹⁵.

В 1587—1588 гг. А.И. Палицын неожиданно подвергся госуда­ревой опале, и успешно начатая карьера прервалась. В источниках нет прямых указаний относительно причин немилости. Историки неоднократно высказывали предположение, что опала А.И. Палицына связана с репрессиями Бориса Годунова против Шуйских. Неслучайно впоследствии, став царем, Василий Шуйс­кий содействовал назначению А.И. Палицына на должность келаря Троице-Сергиева монастыря¹⁶. Я.Г. Солодкин полагает, что для та­кого вывода нет достаточных основании . А И. Палицын, по мне­нию исследователя, был слишком незначительным лицом в мос­ковской иерархии, чтобы участвовать в деле бояр Шуйских Поми­мо этого, в течение 80-х годов XVI в. он постоянно находился в провинции (в частности, в моментопалы — на территории, подве­домственной приказу Казанского дворца). Наконец, как установил ученый, Шуйские были репрессированы за несколько месяцев до опалы А.И. Палицына. Опираясь на эти наблюдения, историк при­шел к выводу, что вопрос о причинах опалы остается открытым¹⁷. Приведенные аргументы явно недостаточны, чтобы отказаться от гипотезы о связи опалы А.И. Палицына с репрессиями против Шуйских. Слишком много совпадений. Дела у Аверкия Иванови­ча, как показано выше, явно шли на лад по мере усиления влия­ния И.Г1. Шуйского надела государственною управления. Как только власти репрессировали Шуйских и их приверженцев, А.И. Палицын попал в опалу. Стоило царю Федору Иоанновичу простить В.И. Шуйского с братией в связи с рождением дочери, как Авер­кин Иванович в том же 1591 г. вновь появляется на государевой службе. Участниками боярских «заговоров» в XVI в., как правило, являлись не только сами бояре, но и дворяне разного уровня дос­татка и служебного положения, а также боевые холопы. Яркий пример тому заговор бояр Романовых 1600 г. Все это позволяет поддержать предположение исследователей, что А.И. Палицын в 80-е годы XVI в. был приверженцем Шуйских ^|!|. Вероятно, с по­мощью мо1ущесгвенных покровителей А.И. Палицын рассчитывал добиться быстрого продвижения по службе, но явно недооценил Бориса Годунова, о котором позже писал в своих сочинениях, что «разумен бысть Борис в царских правлениих». Ошибка стоила бу­дущему писателю карьеры. После опалы ему не удалось существен­но продвинуться вверх по ступеням служебной лестницы. В походе 1591 г. против крымцев он был головой у стрельцов, а в 1596 г. вновь служил в Казанском уезде, описывая дворцовую Новони­кольскую слободу¹⁴.

Источники хранят молчание относительно времени постри­жения А.И. Палицына в монахи в Соловецком монастыре. Исто­рики прошлого века высказали предположение, что Аверкий Иванович стал старцем Авраамием вскоре после опалы и уже в 1594 г. вместе с другими соловецкими иноками появился в Троице-Сергиеве монастыре. Я.Г. Солодкин, опираясь на недавно вы­явленные данные о службе А.И. Палицына в 1591—1597 гг., при­шел к выводу, что пострижение произошло между 1597—1600 гг. Историк полагает, что А.И. Палицын решил сделать духовную карьеру вместо уже ставшей сомнительной светской. Эго наблю­дение нуждается в уточнении. В 1598 г. умер царь Федор Иоанно­вич, и началась борьба бояр за престол, победителем из которой вышел Борис Годунов. В течение 1598—1600 гг. он подавил оппо­зицию и уничтожил группировку своих главных соперников — Романовых. Шуйские, как известно, не решились в открытую бороться с могущественным правителем, но Борис Годунов не питал на их счет никаких иллюзий и при первом же доносе нало­жил опалу на И И. Шуйского²⁰ Сам факт, что пострижение А.И. Палицы на произошло в годы ожесточенной борьбы за власть, да еще на далеких Соловках, наводит на мысль о вынужденности этого шага. Вероятно, Аверкий Иванович, также как Юрий От­репьев и многие другие дворяне, причастные к боярским загово­рам, был вынужден спасать свою жизнь в монастыре.

Старец Авраамий, благодаря большому административному опыту, приобретенному на государевой службе, не затерялся сре­ди прочей братии Соловецкого монастыря В 1600 г. с него была снята опала. В 16ü I г Авраамий Палицын обустроил свияжский Богородицкий монастырь, а еще через год сот келарем Соловец­кого монастыря ^2|. Утвердившись в новом качестве, Авраамий Па­лицын в 1601 г подал челобитную Борису Годунову с просьбой отыскать в Дмитровском приказе закладную грамоту Смиряя Катунина на вотчину в с. Лазоревском, так как имевшийся у него на руках экземпляр пропал во время опалы. Получив документ, старец тут же затеял суд с вдовой и детьми двоюродного брата, требуя передачи ему вотчины в счет погашения долга. Вызванная в суд вдова Смиряя заявила, что закладная грамота подложна, так как Смиряй Катунин Аверкия Палицына не знал, денег у него не брал и поэтому о своем долге в завещании не упомянул. Послухи, подписавшие закладную грамоту, по словам вдовы, были куплены истцом. В свою очередь представитель Авраамия Палицына заявил па суде, что грамота подлинная и что старец не мог возбудить дело своевременно, так как был «в опале». Аргу­ментация А.И. Палицына в суде имела серьезные изъяны. Срок закладной истек в 1585 г., т. е. за два-три года до опалы. Следова­тельно, А.И. Палицын уже тогда мог потребовать возвращения долга, но по каким-то причинам он этого не сделал. Обе стороны ссылались на подьячего Петра Михайловича Палицына (двою­родного брата Смиряя Катунина по матери и двоюродного брата Аверкия Палицына по отцу), который был вызван в суд в каче­стве главного свидетеля. Вопреки ожиданиям сторон, П.М. Палицып, видимо, не желая ссориться ни с теми, ни с другими родственниками, не дал внятных показаний, и дело было отло­жено за недостаточностью доказательств²².

В 1603—1604 гг. столь блестяще начатая Авраамием Палицыным духовная карьера неожиданно прервалась. После того как Авраамий Палицын прослужил в должности соловецкого келаря около года, он был переведен в простые старцы, и ему, по предположе­нию Я.Г. Солодкина, было поручено управление Каргопольским подворьем Соловецкого монастыря. Исследователь установил, что, будучи соловецким келарем, Авраамий Палицын занимался спе­куляциями хлебом во время голода, постиг шего русских людей в 1601 — 1603 гг. Как известно, Борис Годунов, оказывая помощь народу из царских житниц, одновременно жестоко наказывал спе­кулянтов, стремившихся нажиться на чужой беде, в том числе сделал «выговор» патриарху Иову за злоупотребления его служи­телей. Все это позволяет предположить, что понижение Авраамия Палицына в должности в 1603—1604 гг явилось наказанием за спекуляции хлебом в лихую годину. Тем не менее это не помешало ему позднее обличить грехи «русского мира», не желавшего по­мочь страждущим в годы голода²³.

В 1605 г. династия Годуновых была свергнута самозванцем Григорием Отрепьевым, который царствовал около года. В 1606 г. в результате боярского заговора власть оказалась в руках Шуйских — давних покровителей А.И. Палицына. Однако прошло еще два года, прежде чем Авраамий Палицын смог получить назначение на престижное место келаря Троице Сергиева монастыря Некоторые исследователи склонны видеть в этом доказательство того, что Шуйские не были покровителями А.И. Палицына и его опала в 1587—1590 гг. никак не связана с репрессиями против Шуйских. С этим доводом трудно согласиться. Царь Василий назначил Авраа­мия Палицына в критический для себя момент, когда новый са­мозванец Лжедмитрий 11 добился значительных успехов и едва не завладел троном. В такое время на должность управляющего глав­ным монастырем России можно было назначить только очень близ­кого человека. Необходимо учитывать, что братия Тронце-Сергиева монастыря пользовалась огромным авторитетом в стране и царь не мог без достаточных на то оснований сместить прежнего келаря и назначить на его место своего приближенного. Доказательством тому является знаменитое «дело казначея Иосифа Девочкина», в котором оказался замешан Авраамий Палицын ²⁴.

Осенью 1608 г. тушинские отряды прорвались в Замосковье и Поморье и осадили приверженцев Василия Шуйского в Москве, Новгороде Великом, Смоленске, Казани, Нижнем Новгороде, Переяславле Рязанском, Коломне, Троице-Сергиевом и Иосифо-Волоколамском монастырях К зиме сторонники самозванца смог­ли организовать полную блокаду Троицкой крепости. Ее защитни­ки оказались в критическом положении. Авраамий Палицып в это время находился в Москве на Богоявленском подворье Троице-Сергиева монастыря и ходатайствовал перед властями о нуждах монастыря. В своей «Истории» он написал, что среди осажденных возник заговор с целью сдать Троицу врагам, во главе которого якобы стоял казначей Иосиф Девочкин. Только бдительность старика Гурия Шишкина, вовремя предупредившего царя через Авраамия Палицына, и решительные действия первого воеводы кн. Г.Б. Дол­горукого будто бы спасли Троице-Сергиев монастырь и ею зашит ников or гибели²⁵. Подлинные документы защитников Троице-Сергиева монастыря 1608— 1609 гг., а также бумаги Яна Сапеги, командовавшего тушинскими отрядами Троицы, показывают «дело И.Д. Девочкина» в ином свете. Они свидетельствуют, что трудно­сти вызывали разногласия среди осажденных. Деньги и продукты, которые защитники монастыря захватили из дома, быстро подо­шли к концу. Монахам пришлось давать продукты, теплую одежду и деньги ратникам и членам их семей из своих запасов и казны. Они настаивали на том, чтобы миряне, как н монахи, в быту следовали основным правилам монастырского устава (общие тра­пезы, труд и пр). Размеры денежных дач и продовольственного пайка были скудными. Ратники, полагая, что их труд на поле брани и пролитая кровь требуют большего вознаграждения, нача­ли проявлять недовольство властями монастыря. Одновременно монах Илларион Боровцын, уставщик Филарет и их товарищи стали воз­мущаться, что власти монастыря якобы чрезмерно тратят запасы монастыря на мирян. Они распустили среди братии слухи, что казначей Иосиф Девочкин будто бы «истерял» все монастырские деньги Иосиф Девочкин категорически отверг эти обвинения и заявил, что монахи «корыстуются», вероятно, имея в виду, что они недовольны тратой средств на ратников. Затруднениями вос­пользовались люди, готовые нажиться на чужой беде. Они заня­лись спекуляцией и до предела обострили без того уже напряжен­ные отношения между осажденными. Первой жертвой распрей стал некий Митя, которого убили «всем миром» в январе 1609 г.²⁶ Тогда же дьякон левого крылоса головщик Гурий Шишкин напи­сал донос царю, в котором обвинил Иосифа Девочкина в казнок­радстве. Сохранилось его письмо Авраамию Палнцыну, в котором старец сообщил келарю, что узнал о злоупотреблениях казначея от Иллариона Боровцы на и уставщика Филарета и предложил им написать донос царю, в котором испросить у Василия Шуйского разрешения воеводе кн. Г.В. Долгорукому расследовать это дело. Илларион Боровцын и уставщик Филарет, по словам Г. Шишки­на, ответили на это предложение грубой бранью и предупредили, чтобы он не совался не в свое дело. Эти факты дают основание предположить, что за спиной Гурия Шишкина стоял воевода кн. Г.В. Долгорукий и ратники, а не монахи, не довольные властями монастыря. Примечательно, что Гурий Шишкин не обвинял каз­начея в измене и действовал небескорыстно. В письме он просил келаря исхлопотать ему какую-либо должность в монастыре, явно намекая, что не прочь занять должность казначея ²¹.

Василий Шуйский поверил доносу и приказал кн Г.В. Дол­горукому провести расследование. В марте 1609 г. воевода аресто­вал Иосифа Девочкина и его доверенных лиц Григория Брюши­ну, молоковского крестьянина Худяка и распорядился подверг­нуть их пытке. Известие об этом вызвало бурю негодования у монахов, так как по законам казначей подлежал только суду Церкви. Старцы, по словам кн. Г’.Б. Долгорукого, «весь мир сму­тили» и не позволили пытать Иосифа Девочкина. Второй воевода А.И. Голохвастов, семья которого имела давние связи с монасты­рем, встал на сторону монахов. Напуганный кн. Г.Б. Долгорукий теперь уже сам обратился с письмом к А. Палицыну, в котором просил уговорить царя срочно прислать в Троицу «человек сто верных людей» для расследования «измен» И. Девочкина и А.И. Го­лохвастова. Одновременно дворяне отправили в столицу челобит­ные царю, в которых просили выдать им жалование из монас­тырской казны или из «изменничьих» денег И. Девочкина. Дан­ные письма воеводы и челобитные дворян подтверждают предпо­ложение, что инициаторами «дела И. Девочкина» были кн. Г.Б Дол­горукий и дворяне. Вероятно, они стремились подобным образом взять под свой контроль казну и запасы монастыря. В этих доку­ментах впервые появились обвинения И. Девочкина в измене. Они, по-видимому, понадобились для того, чтобы преодолеть сопро­тивление монахов и дать ход «делу» казначея. Пока что кн. Г.Б. Дол­горукому и ратникам пришлось ограничиться пыткой Г. Брюши­ны и Худяка, которые умерли после истязаний, по всей видимо­сти, гак и не признав выдвинутых против них обвинений ²².

В мае—июне 1609 г. Г.Б. Долгорукий и его сторонники, воспользовавшись тем, что многие монахи погибли, подвергли каз­начея пытке. Вину И. Девочкина, по-видимому, доказать не уда­лось. За казначея вступились архимандрит Иоасаф, соборные стар­цы, королева Мария Владимировна Старицкая (в иночестве Мар­фа). Кн. Г.Б. Долгорукий и его сторонники оказались в тяжелом положении Стремясь оправдать свои действия, они пытались пред­ставить И. Девочкина главой широкого заговора, имевшего це­лью сдать Тронце-Сергиев монастырь тушинцам. В заговоре яко­бы участвовали слуга Осип Селевин, бежавший к сапежинцам в октябре 1609 г., воевода А.И. Голохвастов, королева-монахиня М.В. Старинная и др. Все эти обвинения, судя по всему, были выдумкой, гак как среди бумаг Я.П. Сенеги не сохранилось ни­каких данных о заговоре в Троице и о связях гетмана с указан­ными лицами. Не случайно в мае 1609 г. в самый разгар «дела И. Девочкина» Ян Сапега был вынужден заслать в Троицу лазутчи­ка, который должен был войти в доверие к воеводам и в нужный момент открыть ворота тушинцам. Примечательно также, что в июльских документах, захваченных сапежинцами, письме кн. Г.Б. Долгорукого А. Палицыну и челобитной, написанной воево­дой и его сторонниками от имени монахов, наряду с обвинения­ми И. Девочкина в заговоре, содержались жалобы па скудное содержание и нежелание властей монастыря давать воинам спир­тное после боя. Все эти факты подтверждают предположение, что истинной причиной «дела И. Девочкина» был конфликт между дворянами и властями монастыря по поводу снабжения гарнизо­на крепости, а не измена казначея ²³.

Властям монастыря, по-видимому, удалось переломить ход событий и добиться оправдания И. Девочкина. В июле 1609 г. каз­начею вернули его имущество, и он сделал крупный вклад в троицкую казну. После смерти И. Девочкина с почетом похоро­нили в Троице и внесли его имя в синодик, тогда как враги казначея явно попали в немилость. Г. Шишкин, вопреки его ожи­даниям, не получил должности в Троице и был переведен в разо­ренный Спасо-Евфимиев монастырь в Ярославле. Кн. Г.Б. Долго­рукий подвергся местническому унижению, против которого не посмел возразить. Все это подтверждает гипотезу о том, что каз­начей не был изменником и стал жертвой недовольства ратников властями монастыря. А. Палицын, будучи одним из организаторов «дела И. Девочкина», как видно из приведенных выше фактов, пытался поставить на одну из важнейших должностей в монасты­ре «своего» человека — старца Гурия Шишкина. В своей «Исто­рии» он явно пытался оправдать свои действия в этом непригляд­ном деле, которое едва не привело к трагическим последствиям, поэтому его рассказу нельзя доверять. Вместе с тем, сообщая о столкновении властей монастыря и дворян по поводу снабжения осажденных, А. Палииын, как истый келарь, отстаивал интересы братии и тем самым исказил суть «дела И Девочкина», превратив его в «темную страницу» истории обороны Троицы ³⁰.

Рассказывая о своей деятельности в Москве во время ее осады тушинцамп в 1608—1610 гг, Авраамий Палицын пишет, что не раз выручал Василия Шуйского и москвичей, оказывая им помощь деньгами и продавая хлеб по низким ценам, укреп­лял их дух, сообщая о видениях троицких святых в столице. Ма­териалы троицкого архива свидетельствуют о том, что делалось все это отнюдь не бескорыстно. Именно в это время власти по­зволили Авраамию Палицы ну без всяких судебных проволочек завладеть вотчиной Смиряя Катунина. Помимо этого, среди ту­шинских бумаг сохранилось письмо некоего троицкого «архи­мандрита» Авраамия гетману Яну Сапеге, в котором содержится недвусмысленный намек на возможное сотрудничество и сообща­ются кое-какие данные о ситуации в Москве. С.Ф. Платонов по­чти не сомневался, что автором письма был Авраамий Палицын. Я.Г. Солодкин также присоединился к этой точке зрения. Дей­ствительно, слишком много совпадений. Автор письма — троиц­кий старец, один из главных руководителей монастыря, да еще по имени Авраамий, к тому же находящийся в Москве. Если учесть, что на Богоявленском подворье в Москве из лиц духов­ного звания обычно находилось два иеромонаха, один иеродья­кон, один пономарь, два белых попа и псаломщики, то почти не остается сомнений, что автором письма был не кто иной, как Авраамий Палицын. Вместе с тем нельзя не заметить явное стрем­ление автора оставить возможность для оправданий на случай перехвата письма правительственными войсками. Он изменил почерк, назвал себя «архимандритом» и постриженником Троице-Сергиева монастыря, использовал в письме намеки, иноска­зания вместо прямых предложений о сотрудничестве и конкрет­ных данных о ситуации в столице Все это позволяет предположить, что Авраамий Палицын на всякий случай стремился нала­дить контакт с находившимися на гребне успеха тушинцами и готов был предать москвичей и троицких осадных сидельцев³¹.

После разгрома тушинцев в начале 1610 г. Авраамнй Пали­цын смог приехать в Троице-Сергиев монастырь и приступить к своим обязанностям. Архимандрит Иоасаф и немногие пережив­шие осаду старцы, по всей видимости, не могли противостоять энергичному и властному келарю, пользовавшемуся покровитель­ством тыря. Вскоре Иоасаф был переведен па свое прежнее место игумена Пафпутиева-Боровского монастыря, что свидетельствует о явной немилости к нему царя. Новым архимандритом Троицы был назначен Дионисий Зобинновскнй, человек блестяще обра­зованный, склонный к духовным исканиям, интеллектуальному труду, «нищелюбию» и благотворительности. Он не обладал каче­ствами администратора и явно не мог противиться всесильному келарю. Аираамий Палиным энергично взялся за восстановление хозяйства монастыря и пополнение его богатств. Попутно он не забывал решать личные проблемы и помогать родне³² Одновре­менно келарь взялся за литературный труд, начав работу над «Ска­занием о прихождении Яна Сапеги и Александра Лисовского к Троице-Сергиеву монастырю». Это была первая редакция «Сказа­ния об осаде», отразившаяся в гл. 9- 52 «Истории». Он попытался провести параллели между обороной Пскова в 1581 г. и Троицкой осадой, использовав для этой цели в качестве литературного об­разца «Повесть о прихождении Стефана Багорня под град Псков». Выбор не был случайным. «Повесть» была написана привержен­цем Шуйских и возвеличивала их роль в деле спасения России и династии в 1581 г Авраамий Палицын явно стремился показать властям и другим читателям что троицкие осадные сидельцы своим подвигом спасли страну и династию, в расчете на особое отношение к монастырю ‘³.

Я.Г. Солодкин недавно высказал предположение, что в пер­вой половине 1610 г. между Василием Шуйским и Авраамием Палицыным возник конфликт по поводу конфискации царем части монастырской казны Келарь, по предположению исследо­вателя. сочувствовал проектам возведения на престол кн. Михаи­ла Скопина-Шуйского и, возможно, приложил руку к низложе­нию царя в августе 1610 г.³⁴ Гипотеза вызывает сомнения, так как основывается на поздних критических оценках Василия Шуй­ского в «Истории», которые Авраамий Палицын высказал не ранее 1613 г. Документальные источники лета 1610 г. не содержат каких-либо данных на этот счет. После низложения Василия Шуй­ского Авраамий Палицын принял активное участие в борьбе за власть. Именно поэтому после избрания на царство королевича Владислава келарь был назначен членом посольства к Снгизмунду III под Смоленск, которое должно было упросить короля по­зволить сыну занять русский престол. Как известно, гетман Ста­нислав Жолкевский, стремясь удалить из Москвы наиболее опас­ных противников Владислава, добился, чтобы членами посоль­ства были назначены приверженцы Романовых и Голицыных во главе с вождями этих боярских группировок — боярином кн. Василием Голицыным и митрополитом Ростовским Филаретом Романовым. Этот факт дает основание предположить, что после низложения Шуйских Авраамий Палицын, по всей видимости, примкнул к одной из этих партий ³⁵.

Посольство оказалось неудачным. Король отказался отпус­тить сына, потребовал присяги себе и немедленной сдачи Смо­ленска. Главные послы боярин Василий Голицын и Филарет Ро­манов ответили решительным отказом. Авраамий Палицын ока­зался в числе тех членов посольства, кто изменил родине и вы­полнил все требования короля. Между митрополитом Филаретом и Авраамием Палицыным произошло бурное объяснение по это­му поводу, после чего келарь уехал из-под Смоленска в Троице-Сергиев монастырь. Члены посольства во главе с Василием Голи­цыным и Филаретом Романовым, отказавшиеся принести прися­гу королю, были схвачены и увезены в плен. Впоследствии кон­фликт с Филаретом дорого стоил Авраамию Палицыну. Не слу­чайно он в своей «Истории» ни словом не обмолвился о случив­шемся, отметив, что «посольство х королю польскому бездельно бысть…»³⁶.

Вернувшись в Троице-Сергиев монастырь с грамотами ко­роля, подтверждавшими все льготы, полученные от прежних го­сударей, Авраамий Палицын обнаружил, что в стране произошли значительные изменения. С благословения патриарха Гермогена русские люди, не довольные политикой польских властей и изменников-бояр, начали создавать отряды земского ополчения для освобождения столицы и изгнания иноземцев и их приспешни­ков. Авраамий Палицын, видимо, понял, что совершил под Смо­ленском ошибку и, готовясь к худшему, передал свою вотчину в Дмитровском уезде, отсуженную у вдовы Смиряя Катунина, в качестве вклада в Троине-Сергиев монастырь Пытаясь поправить свои дела, келарь посте сожжения Москвы присоединился к ар­химандриту Дионисию в рассылке грамот к населению русских городов и уездов с призывами принять участие в земском деле. Братия Троице-Сергиева монастыря по инициативе архимандри­та помогла лишившимся крова москвичам укрыться от страшных морозов в монастыре и снабдила их одеждой и пропитанием. Ав­торитет монастыря и его властей неизмеримо вырос, что позво­лило им после ареста патриарха Гермогена стать в 1611 — 1613 гг. духовным центром земского движения³⁷. Возможно, в это время А. Палицын начал работу над «Сказанием о разорении царствую­щего града Москвы», которое впоследствии использовал в работе над гл. 65—70 своей «Истории»³⁸.

Грамоты архимандрита Дионисия и Авраамия Палицына с призывом помочь первому ополчению в критический дитя него момент осенью 1611 г. явились одной из непосредственных при­чин организации земского ополчения Кузьмы Минина и Дмит­рия Пожарского. Троицкие старцы и лично Авраамий Палицын сыграли исключительно важную роль в предотвращении столк­новений между ополчениями после присяги таборов Д.Т. Трубец­кого и И М. Заруцкого «псковскому вору» и добились их прими­рения. Во время решающего сражения второго земского ополче­ния с войском гетмана Ходкевича под Москвой Авраамий Пали­цын призвал казаков забыть «обиды» и убедил помочь дворянам. Это спасло ополчение от разгрома и позволило нанести пораже­ние врагу. Летом 1612 г., когда возмущенные задержками в вып­лате жалования казаки готовы были прекратить осаду столицы и покинуть свои таборы, архимандрит Дионисий и келарь Авраа­мий Палицын пожертвовали для спасения страны троицкую каз­ну и сокровищницу. Все эти деяния сделали Авраамия Палицына героем освободительной борьбы русского народа и позволили ему занять видное место среди политиков того времени³⁹.

Освободив столицу от иноземцев 27 октября 1612 г., руко­водство объединенного ополчения объявило о созыве избирательного Земского собора Заседания начались 6 января 1613 г. с трех­дневного поста и молитв. Затем было решено иноземных короле­вичей и татарских царевичей на русский престол не избирать.

Власти предъявили земским представителям список из восьми бояр для выбора царя. Однако, вопреки ожиданиям, ни одна из предложенных кандидатур не была поддержана большинством членов Земского собора. Неожиданно для земских властей на пер­вый план начала выдвигаться кандидатура стольника Михаила Романова. П.Г. Любомиров, анализируя ход работы Земского со­бора, предположил, что Михаила Романова, как и в предшеству­ющие годы, поддержала влиятельная боярская группировка род­ственников будущего царя. Данные «Докладной выписи о вотчи­нах и поместьях 1613 г.», в которой зафиксированы земельные пожалования, сделанные сразу же после избрания царя, не под­тверждают этой гипотезы. Они свидетельствуют, что среди при­верженцев Михаила Романова оказались люди, в прошлом иг­равшие видные, но далеко не первые роли в различных боярских группировках, потерпевших поражение в ходе борьбы за власть, или личности ничем не примечательные и практически незамет­ные в событиях Смуты. Кандидатуру Михаила Романова в 1613 г. поддерживал не влиятельный клан бояр Романовых, а стихийно сложившийся в ходе работы Земскою собора кружок⁴⁰.

Авраамий Палицын, как свидетельствуют факты его био­графии, в 1608—1613 гг. проявлял поразительное политическое чутье, которое не раз помогало ему среди потрясений и катак­лизмов Смуты постоянно находиться на плаву. Уловив настрое­ния русских людей, он примкнул к сторонникам М.Ф. Романова и вскоре стал их «главным идеологом»⁴¹. В ходе подготовки и во время работы Земского собора (между 27 октября 1612 г. и 14 марта 1613 г.) келарь написал свой знаменитый политический памфлет «Сказание киих ради грех…», более известный как на­чальная редакция первых шести глав его «Истории»⁴². В условиях, когда реальная власть находилась в руках Д.Т. Трубецкого и Д.Т. Пожарского, он не решился в своем произведении в откры­тую агитировать в пользу своего кандидата и дискредитировать его политических противников. Келарь попытался убедить членов Земского собора в том, что Бог наказал Россию смутой «за грехи русского мира». Он использовал всю силу своего литературного таланта для необычайно острого даже для Смутного времени об­личения язв современного ему русского общества. Примечатель­но, что наиболее острые разоблачении А. Палицын посвятил гре­хам тушипцев (эго заняло почти половину текста произведения), в то время как о грехопадении русских людей в 1610 г. и о движе­нии ополчений автор не сказал ни слова. И это, по-видимому, не случайно. Главным соперником Михаила Романова в борьбе за престол являлся Д.Т. Трубецкой, в биографии которого были темные (он был главой тушинской думы) и светлые (вождь зем­ских ополчений в 1611 — 1613 гг.) страницы. Одновременно Авраамий Палицын сознательно умолчал о неблаговидных поступках Романовых и представил их прошлое только в выгодном свете. К примеру, келарь живо описал страдания Федора Романова (в иночестве Филарета) и его братьев от преследований Бориса Го­дунова, сообщил о поставлении Филарета митрополитом Ростов­ским и рассказал о его пленении тушинцами. Но при этом ни словом не обмолвился, что репрессии были вызваны заговором Романовых, стремившихся любой ценой заполучить трон, что митрополитом Ростовским Филарета назначил «слуга дьявола» Лжедмитрий I и что, прибыв в Тушино, митрополит стал «пат­риархом» и играл видную роль при дворе «вора». Умолчал он и об участии И Н. и М.Ф. Романовых в борьбе против земских ополче­ний в годы семибоярщины⁴³.

В представлении русских людей того времени идеальный пра­вославный царь должен обладать тремя качествами: «боголюбием», «разумом в правлении» и воинскими доблестями. Русские люди, как следует из сочинения А. Палицына, якобы не смогли постичь Божью волю и совершили цепь трагических ошибок, возводя на русский престол недостойных: Бориса Годунова («ра­зумного в царских правлениях, но писания божественного не навык»), Лжедмитрия 1 («посланного от сатаны», «Лже-Христа»), Василия Шуйского («от царских полат излюблено го», «никем же от вельмож не перекованного, ни от прочего народа не умоленного», которым «пграху яко детищем»). Человеком, обла­давшим всеми достоинствами православного государя, твердо­стью в православной вере, мудростью в государственном управ­лении, и достоинствами военачальника, как показывает келарь, был брат последнего «прирожденного царя» боярин Федор Ники­тич Романов («разумный в делех и словесех и твердый в вере християнстей, и знаменитый во всяком добросмысльстве»). Нена­вязчиво А. Палицын подводит читателя к мысли, что именно Федора Романова будто бы Бог хотел видеть на русском престоле и поэтому, когда русские люди избрали царем не его, а Бориса Годунова, да еще позволили новому монарху репрессировать Ро­мановых, началась Смута ⁴⁴.

Михаил Романов в отличие от отца не обладал всеми дос­тоинствами православного государя. Он не имел никакого опыта в государственных и военных делах. Вялый, болезненный юно­ша вырос в условиях постоянного страха за себя и жизнь близ­ких. Он отличался необычайной набожностью и этим сильно напоминал своего дядю — последнего «прирожденного царя» Федора Иоанновича. А. Палицын мастерски использовал это сход­ство. Вопреки традиционным представлениям о православном монархе, келарь идеализировал царя Федора Иоанновича и по­старался убедить читателей, что якобы за святость последнего «прирожденного» монарха Бог в 1584—1598 гг. даровал «немятежное земли Русской пребывание». Благодаря благодати Божь­ей бояре во главе с Борисом Годуновым с успехом справились с военными и административными делами и компенсировали не­достатки своего правителя. Не называя имени своего кандидата, келарь незаметно подводил читателей к мысли, что достаточно на русский престол избрать «благочестивого» племянника царя Федора Иоанновича и Бог дарует России успокоение, а с воен­ными и административными делами справятся бояре⁴⁵

Источники свидетельствуют, что такая направленность про­паганды романовского кружка, рассчитанная на членов Земского собора, дала некоторые результаты, но не смогла обеспечить по­беду М.Ф. Романова. Начавшиеся волнения москвичей и казаков, не довольных затянувшимися бесплодными спорами на соборе, по всей видимости, заставили внести коррективы. С народом нельзя было говорить хитроумными иносказаниями и намеками. Вход пошли старые легенды о том, что Федор Иоаннович перед смер­тью якобы завешал царство Ф.Н Романову, и теперь его необхо­димо отдать сыну и единственному наследнику боярина — Μ.Ф. Ро­манову. Эти доводы, не изменив главной идеи, существенно до­полнили и конкретизировали аргументацию А. Палицына. При­мечательно, что народ требовал избрать М.Ф Романова «по Бо­жьей воле», а когда боярин И.Н. Романов попытался увещевать москвичей и казаков словами «Михайло Федорович еще млад и не в полном разуме, кому державствовать?», то услышал ответ: «Но ты, Иван Никитич, стар, в полнем разуме, а ему, государю ты по плоти дядюшка прирожденный, и ты ему крепкий потпор будеши!»⁴»

Страсти на соборе и вокруг него продолжали накаляться. Стремясь разрядить обстановку, руководители земского ополче­ния предложили членам собора принять беспрецедентное реше­ние — сделать двухнедельный перерыв в заседаниях, во время которого вернуть кн. Ф.И. Мстиславского и товарищей с «богомо­лья» и «посоветоваться» с русскими людьми на местах, достоин ли Михаил Романов быть русским царем. Вероятно, они рассчи­тывали, что с помощью провинции, являвшейся главной опорой движения ополчений, и Боярской думы, не желавшей и слышать о Михаиле, им удастся добиться избрания своего кандидата и успокоить народную стихию Последующие события показали, что это был крупный просчет. Паузу в работе собора Авраамий Палицын и другие приверженцы М. Романова использовали для агитации в провинции. Когда 21 февраля 1613 г собор возобновил свою работу, земским представителям были предъявлены много­численные челобитные с мест об избрании царем Михаила. Заяв­ление главы Боярской думы кн. Ф.И. Мстиславского о том, что необходимо отказаться от избрания царя из русских и вернуться к кандидатуре королевича Владислава, подлило масла в огонь и вызвало возмущение народа. Приверженцы М.Ф. Романова, опи­раясь на опыт предвыборной кампании Василия Шуйского в 1606 г., тотчас организовали обращение с Лобного места к наро­ду о царском избрании. Авраамий Палицын оказался героем дня. Именно он был наиболее активен среди посланцев собора во время обращения к толпе Во главе огромной толпы народа по­сланцы явились в Кремль и заставили членов Земского собора принести присягу М.Ф. Романову. Ф.И. Шереметьеву не составило труда убедить Боярскую думу утвердить решение собора. В после­дних числах февраля посольство Земского собора, возглавляемое архиепископом Рязанским Феодоритом и боярином Ф.И. Шере­метьевым, в которое входил Авраамий Палицын, выехало в кос­тромской Ипатьевский монастырь, чтобы 14 марта 1613 г. «умо­лить» М.Ф. Романова принять Московское царство. Мать будуще­го царя инокиня Марфа потребовала, чтобы в точности были повторены все детали «умоления» Бориса Годунова, в том числе и «увещевание» иконами. Послы попали в затруднительное поло­жение. Несколько недель назад Авраамий Палицын и другие приверженцы Михаила осудили «увещевание» иконами Бориса Году­нова как величайший грех: Богоматерь умоляла смертного! Про­изошла заминка. Вновь героем дня оказался Авраам ни Палицын. Он встал с иконой Богоматери перед Михаилом и заявил, что сама Пресвятая Дева молит его занять русский престол, т. е. сде­лал го, что еще недавно гневно обличал. Согласие Михаила и его матери было получено. По прибытии в Москву новый царь был венчан шапкой Мономаха. Длительная избирательная кампания при самом активном участии в ней Авраамия Палицына закончи­лась полной победой приверженцев Романовых⁴⁷.

Благодаря услугам, оказанным новой династии при избра­нии царя, Авраамий Палицын стал одним из влиятельнейших людей при дворе Михаила Романова. Современники иногда назы­вали его «королем», перефразируя слово келарь. Авраамий Пали­цын энергично восстанавливал расстроенное во время Смуты хо­зяйство Троицы и добился значительных льгот для монастыря. Одновременно он устраивал свои дела и покровительствовал родне, не останавливаясь даже перед злоупотреблениями властью⁴⁸. Си­мон Азарьин в «Житии Дионисия» написал, что вскоре после избрания на царство Михаила Романова между архимандритом и неким «экономом» монастыря возникли серьезные конфликты. Причем «эконом» всячески притеснял троицкого архимандрита. Д.П. Голохвастов и И.Е. Забелин высказали предположение, что этим «экономом» был Авраамий Палицын. С И. Кедров не согла­сился с этой гипотезой, придя к выводу, что между Авраамием Палицыным и Дионисием Зобниковским не было разногласий. Напротив, они, по мнению историка, находились в близких от­ношениях, и в тяжелый для Дионисия момент, когда он был осужден за «неверное» исправление богослужебных книг, Авраа­мий Палицын обратился к нему с утешительным посланием «Эко­номом», считал С.И. Кедров, был казначей Иосиф Панин, от­ставленный от должности в 1619 г. за злоупотребления. Построе­ния исследователя выглядят искусственными и вызывают серьез­ные сомнения. Если бы архимандрит Дионисий и келарь Авраа­мий Палицын действительно были единомышленниками, то ни­какой бы «эконом» не смог противиться их воле. Помимо этого, к организации «дела о неправильном исправлении богослужеб­ных книг» архимандритом Дионисием и троицкими старцами был причастен уставщик Филарет, тот самый, который стоял у исто­ков «дела казначея Иосифа Девочкина» и в конечном счете по­мог Авраамию Палицыну утвердиться в монастыре Все это дает основание поддержать гипотезу Д.П. Голохвастова и И.Е. Забели­на. Вероятно, будучи влиятельной особой, келарь часто игнори­ровал мнение и распоряжения архимандрита, и это явилось при­чиной конфликта между ними. Инспирировав с помощью голов­щика Логгина и уставщика Филарета «дело об исправлении книг», келарь добился удаления ставшего неудобным архимандрита и вместе со своими приспешниками стал полным хозяином обите­ли. Симеон Азарьин, создавая «Житие Дионисия», учитывая зас­луги Авраамия Палицына в деле прославления роли троицкой братии в Смуту, не решился выносить сор из избы и в духе житийной литературы скрыл главного виновника конфликта под обобщенным образом «эконома»⁴⁹.

В первые годы царствования Михаила Романова келарь ак­тивно занимался литературными трудами. Сразу же после изби­рательного Земского собора он написал «Сказание об избрании царем Михаила Романова», в котором не забыл показать свою особую роль в этом деле ⁵⁰. Затем старец, по-видимому, вернул­ся к работе над «Сказанием об осаде Троице-Сергиева монасты­ря» и создал его вторую редакцию. На этот раз келарь попытался провести параллели между обороной Царьграда в 1453 г. и оса­дой Троицы, использовав для этой цели в качестве литератур­ного образца «Повесть о взятии Царьграда турками» Нестора Искандера. Главная идея Нестора Искандера заключалась в том, что из-за грехов жителей Бог лишил Царьград благодати и по­зволил иноверцам захватить его. Авраамий Палицыи, наоборот, стремился убедить читателей, что защитники Троицы выстояли благодаря снизошедшей на монастырь благодати Божьей, даро­ванной им за твердость веры и стойкое сопротивление инозем­цам. Постепенно переработка «Сказания», по всей видимости, переросла в работу над «Историей». Стремясь увековечить заслу­ги троицкой братии перед Россией, а заодно и свои, келарь собрал воедино и переработал свои публицистические произве­дения, написанные во время Смуты: «Сказание радии киих грех», «Сказание об осаде», «Сказание о разорении Москвы» и «Ска­зание об избрании Михаила Романова»⁵¹.

В 1618 г. мирное течение жизни в монастыре было прервано. К Троицкой крепости подошло войско королевича Владислава, пытавшегося силой вернуть себе московский престол. Архиманд­рит Дионисий находился в заключении в Москве, поэтому всеми делами в Троице ведали Авраамий Палицын и соборные старцы. Келарь приказал подготовить крепость к длительной обороне, но отражать атаки врагов не пришлось. В Европе началась Тридцати­летняя война, в которую оказалась втянутой Речь Посполитая. Королевич Владислав был вынужден прекратить поход и пойти па заключение Деулинского перемирия. На землю России, истер­занную Смутой, пришел долгожданный мир. Авраамий Палицын вновь смог взяться за литературный труд, чтобы описать недав­ние события в «Сказании о нашествии королевича Владислава». Вскоре произведение было переработано в заключительные гла­вы «Истории».

Окончание войны с Речью Посполитой и возвращение мит­рополита Филарета из польского плена положило конец полити­ческой карьере Авраамия Палицына Отец царя не забыл своего столкновения с келарем во время посольства под Смоленск. Вли­яние келаря при дворе резко упало. Несколько месяцев спустя он оказался старцем Соловецкого монастыря, где начинал свою ду­ховную карьеру. Д.П. Голохвастов и Н.И. Костомаров считали, что, став патриархом, Филарет выслал в 1620 г Авраамия Пали­цына на Соловки. С.И. Кедров, а вслед за ним Я.Г. Солодкин пришли к выводу, что отставка Авраамия Палицына и его отъезд на Соловки не были связаны с государевой опалой. Они полага­ли, что, почувствовав перемену, Авраамий Палицын сам счел за благо удалиться «на покой» на Соловки. Наблюдения исследова­телей нуждаются в уточнении Авраамий Палицын действительно готовился уйти на покой, но отнюдь не на Соловки. Значитель­ные вклады вотчиной, деньгами и книгами до своей ссылки он делал исключительно в Троице-Сергиев монастырь, явно наме­реваясь провести здесь остаток своих дней В связи с этим можно предположить, что отъезд Авраамия Палицына на Соловки был вынужденным⁵².

Последние годы жизни Авраамий Палицын провел на Со­ловках. С.И Кедров, а также Я.Г. Солодкин полагают, что он продолжал заниматься литературным трудом. По предположению Я.Г Солодкина, именно в это время была создана соловецкая редакция «Истории». Анализ направления редакторской работы создателя соловецкого списка «Истории» свидетельствует о том, что вставки в текст памятника носят ярко выраженный компиля­тивный характер. Они заимствованы из «Повести како восхити…» и явно не принадлежат перу Авраампя Палицына. Вопрос о лите­ратурных занятиях бывшего келаря на Соловках пока остается открытым ⁵³.

Незадолго до смерти Авраамий Палицын сделал два вклада по 50 рублей в казну Соловецкого монастыря, а также передал в библиотеку книги. Он умер 13 сентября 1627 г. В его вещах монахи обнаружили еще 63 руб., которые вместе с предыдущими пожер­твованиями и платой за келью (15 руб.) были оформлены как вклад. Власти монастыря сразу же уведомили царя и патриарха о кончине старца Авраамия и просили их как следует его похоро­нить Михаил Федорович, памятуя о заслугах старца Авраамия, приказал погрести его вместе с прочей братнею и прислал деньги на помин души ⁵⁴.

В свое время Н И. Костомаров, анализируя биографии вид­ных деятелей Смутного времени, подразделил их на «прямые» и «кривые». Проведенное исследование биографии троицкого кела­ря свидетельствует о том, что он, бесспорно, не был нацио­нальным героем, как К. Минин или Д.М Пожарский, но и одно­значно к «кривым» его биографию нельзя отнести. А. Палицын был сыном своего времени, беспринципным деятелем, обладав­шим тонким политическим чутьем, которое помогало ему долгое время оставаться на плаву. Именно это чутье, образованность и несомненный литературный талант, а не убеждения и вера сдела­ли этого человека видным деятелем движения земских ополче­ний и выдающимся писателем Смутного времени.

МАКАРИЙ (ВЕРЕТЕННИКОВ), архим. Деятельность святого митрополита Максима на Русской кафедре (с приложением «Поучения» и «Повести о митрополите Максиме»)

ЛУРЬЕ В.М. Догматическая алхимия. К характеристике источников и догматического содержания послания пресвитера Василия из Дольней Руси, 1511 года

Примечания

1. Воронов И. Нечто об Авраамии Палицыне // Московский телеграф. 1833. Ч. 51. № 12. С. 632—634; [Отто II., Куприянов И./ Биографические очерка лиц, изображенных на памятнике тыся­челетия России, воздвигнутом в г. Новгороде в 1862 г. Новгород, 1862 С. 200—203; Голохвастов Д.П Замечания об осаде Троицкой лавры в 1608—1610 гг. и описании оной историками XVII, XVIII и XIX столетий // Московнтянин 1842. № 6— 7; Он же. Ответ на рецензии и критику «Замечаний об осаде Троицкой лавры» // Там же. 1844. № 6—7; Костомаров НИ. Кто виноват в Смутном времени?// Вестник Европы. 1872. № 9.
2. Державина О.А. «Сказание» Авраамия Палицына и его автор // Палицын А. Сказание. М.; Л., 1955. С. 33—34 и др.; Кашкаров Ю.Д. Кто был автором первых шести глав «Сказания» Авраамия Палицына? // Филологические науки. 1964. №4. С. 109— 117; Моро­зова Л.Е., Промахана И.М. Изучение авторского стиля «Сказания» Авраамия Птицына с помощью количественных источников // Ме­тоды количественного анализа текстов нарративных источников. М., 1983. С. 57—85; Морозова Л. Е. Вопросы авторства и датировки первых шести глав «Сказания» Авраамия Палицына // Археографи­ческий ежегодник (АЕ) за 1983год. М., 1985. С. 76—78.
3. Станиславский А.Л., Мордована С П. Родословная роспись дворян Палицыных// АЕ за 1989 г. М., 1990. С 276—291 Публика­ция выполнена по спискам Архива Санкт-Петербургского филиала Института российской истории Российской академии наук (АСГ1- 6 ФИРИ РАН) (К. 286. Д. 3. Л. 1—36) и Российского государствен­ного архива древних актов (РГАДА) (Ф. 286. Кн. 241. Л. 465—470). Я.Г Солодкин обнаружил списки Отдела рукописей Российской на­циональной библиотеки (ОР РНБ) (Ф. 1918/109. Л. 33—38 об.), Отдела рукописей Библиотеки Академии наук (ОР БАН) (34.2.34). Имеются также списки в Отделе рукописей Государственного ис­торического музея (ОР ГИМ) (Собр. Черткова. № 290. XVII в.) а Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) (Ф. 178. Муз. собр. № 734. XVIII в.) Родословная роспись Палицы­ных была составлена сравнительно поздно, в XVII в. Проверка дан­ными документальных источников XV—XVII вв. показывает, что она содержит более или менее достоверную информацию о членах рода с конца XV/ в.
4. Нам известны несколько поминальных записей рода Пали­цыных в синодиках свияжского Богородицкого монастыря (ГИМ. Муз. собр. № 4! 19. Кон. XIXв.), Троице-Сергиевой лавры (РГБ. Ф. 304. № 818 Л. 66—66 об), переяславского Никитского монастыря (см.: Титов А.А. Синодики XVII в. переяславского Никитского мо­настыря. М., 1903. С. 20) и во Вкладной книге Троице-Сергиева монастыря (М., 1987. С. 116), а также в синодике Новодевичьего монастыря в Москве (см.: Источники по социально-экономической истории России XVI—XVII ев. М., 1985. С. 250).
5. Кедров С И. Авраамий Палицын как писатель // Русский архив. 1886. №8. С. 441—442; Веселовский С. Б. Ономастикой. М., 1974. С. 122, 359. Захарий Иванович Зерзень, вероятно, был сыном Ивана Евстафьевича Шабаша, потомство которого не известно составителям родословной.
6. Славин А. Келарь Троице-Сергиевой лавры Авраампй Пали цын. СПб., 1850. С. 23, 29; Кедров С. И. Указ. соч. С 9: Веселовский
7. С. Б. Указ. соч. С. 238; Солодкин Я.Г. Авраампй Палицын — русский политический деятель и публицист начала XVII в.: Дне … канд. ист. наук. Воронеж, 1978. С. 17; Он же. Авраампй Палицын // Словарь книжников и книжности Древней Руси XVII в. СПб., 1992. Ч. 1. С. 36.
8. Зимин А. А. Витязь на распутье. М., 1991. С. 81— 82; Акты Русского государства 1505—1526 гг. М., 1975. С. 175, 177; Веселов­ский С. Б. Указ. соч. С. 86, 122, 238; Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987 С. 115.
9. Зимин А.А. Дмитровский удел и удельный двор во второй половине XV в. — первой половине XVI в. // Вспомогательные ис­торические дисциплины. Л., 1973. Вып. 5. С. 184—185; Веселовский С. Б Феодальное землевладение Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. С. 326. О захудалости рода Палицыных свидетельствует тот факт, что им в течение XVI—XVII вв., несмотря на все усилия, так и не удалось попасть ни в Государев родословец, ни в Бархатную книгу. Родословная роспись, поданная ими в Разрядный приказ после от­мены местничества, была включена в Общий дворянский гербовник только в XVIII в. В последующих книгах по родословию российско­го дворянства она неизменно помещалась в рубрике родов, суще­ствовавших в России до XVII в. (см.: Бобринский А. Дворянские роды, внесенные в Общий дворянский гербовник. СПб., 1890. Ч. 1. С. 409—410; Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга. СПб., 1895. Т 2. С. 60-74).
10. Скрынников Р.Г. Опричный террор. Л, 1969. С. 23, 50, 273, 278-280.
11. Энциклопедический словарь. СПб, 1891 T. 1. С. 8. О переселении землевладельцев из Дмитровского в Московский уезд свиде­тельствует заголовок первого раздела Десятни 1578 г. «Дети бояр­ские Московского уезда, которые наперед того имали государево жалование из Четверти, а инные з городы, а по боярскому приговору служити им на Москве…» (подчеркнуто нами. — И.Г.) (Чтения в Обществе истории и древностей российских (ЧОИДР). 1911. Кн. I. С. 8, 18).
12. Тищенко А. В. К истории Колы и Печенеги в XVI в. // Тищен­ко А. В. Его работы, статьи о нем. Пг., 1915. С. 12—13; Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией (РИБ). СПб., 1895. Т. 16. Ne 64. С. 283-284.
13. РИБ СПб., 190S Т. 25. С. 100-101; Форстен Т. В. Сноше­ния Данин с Россией в царствование Христиана IV // Журнал Ми­нистерства народного просвещения (ЖМНП). 1892. № 4
14. Правовая грамота старца Авраамая Палицы на // Дополне­ния к Актам историческим. СПб., 1846. T. I. С 270—276.
15. Документы бывшего Пудышского монастыря // Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Тамбов, 1890. Вып. 28 С. 112—114; Веселовский С Б. Арзамасские поместные акты. М., 1915. С. 39—40, 617; Корецкий В. И. Закрепощение крестьян и клас­совая борьба в России во второй половине XVI в. М., 1970. С. 309.
16. «Десятня 1586 г. // ЧОИДР. 19/1. Кн. I. С. 28, 34.
17. Кедров С. И. Указ. соч. С. 11—12; Скрынников Р.Т. Россия накануне Смутного времени. М., /985. С. 59.
18. Солодкин Я. Г. Авраамий Палицын— русский политический деятель и публицист начала XVII в. С. 24; Он же. Авраамий Пали­цын // Словарь книжников… С. 36.
19. Правовая грамота. С. 270—271; Московский летописец // Полное собрание’ русских летописей (ПСРЛ). М., 1978. Т. 34. С. 235.
20. Московский летописец. С. 235; Разрядная книга 1475— 1598 гг. М., 1966. С. 445; Шииюнко В. И. Пермская летопись 1263— 1881 гг.: второй период. Пермь, 1882. С. 470, 475. Косвенным под­тверждением близости Палицыных к Шуйским является факт вклю­чения ими своей родословной росписи в редакцию Родословной кни­ги, принадлежавшей Шуйским (Бычкова М.Е. Родословные книги XVI—XVII вв. как исторический источник М., 1975. С 99, 102).
21. Досифей. Географическое и статистическое описание Со­ловецкого монастыря. М., 1836. Ч. I. С. 132, 136; Скрынников Р.Т. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII в Л., 1985. С. 17.
22. Правовая грамота… С. 270—271; Корецкий В.И. Формиро­вание крепостного права и первая крестьянская война в России. М., 1975. С 139.
23. Правовая грамота… С. 271—273; Акты Русского государ­ства 1505—1525 гг. С. 179.
24. Солодкин Я.Г. Авраамий Палицын… С. 36—37; Палицын А. Сказание. С. 253—255.
25. Кедров С. И. Указ. соч. С. 16—17.
26. Палицын А. Сказание. С. 160—164.
27. Там же. С 160—162, 164—165; Сборник Хилкоаа (СХ). СПб., 1879. № 14; Акты исторические, издаваемые Археографической ко­миссией (ЛИ). СПб., 1841. Т. 2. № 242.3.
28. ЛИ. Т. 2. № 242.3: Палицын А. Сказание. С 160—161.
29. ЛИ. Г. 2. № 182.1; 242.2: СХ. № 42; Палицын А. Сказание. С 162.
30. ЛИ. Т. 2. № 241, 242. /; Палицын А. Сказание. С. 161; Sapieha J.P. Dziennik // Hirschberg Л. Polska ο Moskwa w pierwszej polowie wieku XVII. Lwôw, 1901. T. I. S. 220
31. Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. С. 186; Лео­нид. Список надгробий Троице-Сергиева монастыря. М., 1880. № 286; Синодик Троице-Сергиевой лавры Л. 202 об.; Белокуров С. Разряд­ные записи за Смутное время. М., 1907. С. 325; Флоря Б. И. Два письма начала XVII в. из Троице-Сергиева монастыря // История русского языка. М., 1982. С. 323—325; Палицын А. Сказание. С. 160— 162.
32. Правовая грамота… С. 273—276; Письмо архимандрита Ав­ра али/я… ЛСПбФИРИ РАН. К. 145. On. I. Ед. хр 53. Опубликовано: Сборник Хилкова СПб., 1879. С. 49—50; Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. М., 1995. С. 279; Солодкин Я.Г. Авраамий Палицын. С. 37. В Тушинском стане находились родственники келаря А. Ф. и СИ. Пали цыпы (см.: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Архе­ографической экспедицией (ААЭ). СПб, 1836. Г 2. № 91. С. 186; РТАДА. Ф. 1209. Столбцы по Арзамасу. Д. 22504. Ч 2. Л. 260).
33. ОР РТБ Ф. 303. Троице-Сергиева лавра. № 1006; РТАДА. Ф. 281. On. 3. № 3882
34. Палицын А. Сказание. С. 127; Тюменцев И. О. «Сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря» как исторический источник // Вестник ЛГУ. 1988. Сер. 2. Вып. 3. С. 3—8.
35. Солодкин Я. Г. Авраамий Палицын. С. 37.
36. Жолкевский С. Записки о Московской войне. СПб., 1871. С. 86—87; Акты, относящиеся к истории Западной России (АЗР). СПб., 1851. Ч. 4 С. 318—319; Будила Й. История ложного Дмит­рия // РИБ. СПб., 1875. Т. 1. Стб. 687.
37. Сборник Русского исторического общества (Сб. РИО). Т. 142. С. 210; Палицын А. Сказание. С. 209—210.
38. Наседка И. Житие Дионисия. М., 1824. С. 57, 76—77; Пали­цын А. Сказание. С. 213—215.
39. Палицын А. Сказание. С. 211—230.
40. Там же. С. 218—228; ААЭ. Т. 2. С. 328; Собрание государ­ственных грамот и договоров (СГГ и Д). М., 1819 Ч. 11. С. 577.
41. Любомиров П. Г. Очерк истории нижегородского ополчения 1611— 1612 гг. М., 1939. С. 219—220, Морозов Б.И., Станиславский А.Л. Повесть о Земском соборе 1613 г. // Вопросы истории. 1985. № 5. С. 95.
42. Палицын А. Сказание. С. 232.
43. Верхнюю грань датировки «Сказания» определил П.Г. Васенко (Дее редакции первых шести глав «Сказания» А. Палицына // Летопись занятий Археографической комиссии (ЛЗА К) за 1919— 1922 гг. Пг., 1923. С 10—12). Нижняя устанавливается по хроно­логическим реалиям текста. В «Сказании» о «пленении»— захвате управления страной иноземцами в 1611—1612 гг — говорится в прошедшем времени, а также упомянуто имя Псковского вора — попова сына Матюшки, ставшее известным в стране после разоб­лачения летом 1612г. (Палицын А Сказание. С. 255, 267). Вопро­сам датировки и атрибуции «Сказания ради киих грех…» мы посвя­тили специальную статью (см.: Тюменцев И. О. Датировка и ат­рибуция первых шести глав «Сказания» Авраамия Палицына // Ве­стник ВолГУ. Серия 4: История. Философия. 1996. С. 17—21).
44. Палицын А. Сказание С. 250—279.
45. Там же. С. 250-252, 261, 265-266, 269, 273.
46. Там же. С. 250, 252.
47. Морозов Б.Н., Станиславский А.Л. Повесть о Земском со­боре 1613 г. С. 95.
48. Палицын А. Сказание. С 230—239; Белокуров С.А. Грамо­та утвержденная об избрании Михаила Федоровича на престол в 1613 г. М., 1906. С. 43—44; Морозов Б. И, Станиславский А.Л. Повесть о Земском соборе 1613 г. С. 95; Арсеньевские шведские бумаги 1611—1615 гг. // Сборник Новгородского общества люби­телей древностей. Вып. 5. Новгород, 1911. С. 30—31.
49. РГАДА. Ф. 281. On. I. № 221, 612; On. 2. Μ 1898, 2646, 2650 — 2654; On. 3. № 9050, 9056. К примеру, Авраамий Палицын, как установил В. И. Буганов, в обход законного владельца «промыслил» Северге Палицыну грамоту на вотчину в Арзамасском уезде (РГАДА. Ф. 1209. Столбцы но Арзамасу. Д. 22504. Ч. 2. Л. 260).
50. Азарьин С. Канон преподобному отцу нашему Дионисию, ар­химандриту Сергиевой лавры. 2-е изд. М., 1855; Летопись намест­ников, келарей, казначеев, ризничих, экономов и библиотекарей Свя­то-Троицкой Сергиевой лавры // ЛЗАК за 1865—1866 гг. СПб., 1868. Вып. 4. С. 95. Подробно о деле об исправлении книг см: Православный собеседник. 1862. Ч. 2. С. 363—370.
51. Исследователи выявили несколько списков «Сказания об из­брании Михаила», но сопоставление их текста с текстом «Исто­рии» обнаруживает, что они являются извлечениями из ее поздней, Забелинской, редакции. Ср : Миловидов И. В. Содержание рукописей, хранящихся в архиве Ипатьевского монастыря. Кострома, 1887. Вып. I. С. 1—17 и Палицын А. Сказание. С. 230—237. Все же «Сказание об избрании Михаила», по всей видимости, являлось само­стоятельным памятником до его включения в «Историю». Об этом свидетельствует употребление автором в произведении дат ультрамартовского календаря, в отличие от дат «Сказания ради киих грех» и «Сказания об осаде.. », которые даны в сентябрьском ка­лендаре.
52. Палицын А. Сказание. С. 95—239.
53. ОР РУБ. Ф. 303. № /006; Ф. 310 № 69 и др.
54. Солодки и Я. Г. Соловецкая редакция «Истории» Авраамия Палицыиа // Литература Древней Руси М., 1983. Вып. 4 С. 83— 95; OP PH Б. Соловецкое собр. № 43/1502; Собр. Толстого. Ns 43.
55. Вкладные книги Соловецкого монастыря (черновики) АСПбФИРИ РАИ. К. 2. Ед. хр. 125. Л. 89, 105 об.; Ед. хр. 152. Л. 259; Досифей (Немчинов). Летописец Соловецкий. М., 1833 С. 57—59.

ТЮМЕНЦЕВ И.О. Авраамий Палицын — портрет писателя и церковного деятеля смутного времени // Мир Православия. Сборник статей. Вып. 3. Волгоград, 2000. С. 101-128.

Смотреть и скачать статью в формате pdf